В один из будних дней, Нинэль лежала в кровати и плакала. Игнат неподрасчитал силы на тренировке, и ей не хило прилетело по ребрам. Она блок поставить не успела. В итоге наорал на нее. Плевать ему было, больно ей или нет. Да и плакала она, скорее от обиды, хотя больно тоже было. Немного отлежалась, спустилась на кухню. Скоро обед. Всегда в определенное время, она накрывала на стол. Не нужно было спрашивать брата, будет ли он кушать. Приходил как положено, а если не приходил, Нинэль вываливала все в мусорку, глотая горькие слезы от обиды.
– Посмотри на меня, – рыкнул Игнат, от чего Нинэль не произвольно вздрогнула. Она его не боялась, просто неожиданно было. Повернулась и уставилась в его черные, как смоль, глаза.
– Ты ныла опять?
– Тебе какая разница? Хочу ною, хочу смеюсь, – огрызнулась и отвернулась, продолжая нарезать хлеб. Разорался опять, – причитала мысленно. Девушка росла очень жестокой, по отношению к окружающему миру. Так ее Игнат учил жить, она и жила.
– Хватит дерзить, – уселся за стол и продолжил, – когда тебя будут бить другие, им будет плевать, больно тебе или нет.
– Да мне срать, как будет с другими! – вспылила Нинэль, откидывая нож на стол.
– Я сказал хватит! Разговаривай, как положено.
– Положено для кого? – поставила тарелку с супом перед братом.
– Ты же девушка, а не базарная бабка, – грубо ответил, взял ложку и принялся за еду.
– Давно ли ты заметил, что я девушка? – Нинэль прошла к холодильнику. Острая боль отдала в грудную клетку. Вдох, выдох, снова боль, которая расходилась по всей спине.
– Почему хромаешь?
– Кажется, ты сломал мне ребра. Увези меня в больницу, – хрипло проговорила, удерживаясь руками за стены.
– Не говори ерунды, – отмахнулся он от сестры, продолжая есть и рыться в телефоне.
Все делает, лишь бы не заниматься, – думал Игнат, зная, что сестра, та еще актриса. Но факт, что боль неподдельная заметил. Ушиб, не более. Переживет.
Нинэль не стала дальше разговаривать с братом. Сама виновата, что не верит ей. Она частенько давила на жалость, избегая лишних нагрузок. Конечно он видел ее насквозь, но иногда, делал поблажки, и позволял заниматься меньше, чем было запланировано отцом. У них на каждый день, была инструкция. Богдан когда приезжал, проверял, на сколько отработана была программа. Чаще всего, был недоволен, но ребята привыкли и к этому.