Я вышел в коридор, прошёл пару пролётов и безнадёжно заблудился. Усталость взяла верх. Сначала я улёгся на широкую ступень лестницы, потом присмотрел аккуратный низенький диванчик у стены. Не худший вариант.
Я устроился поудобнее, было жёстко, тихо и темно, совсем как в лесу, только тепло и сухо. Подлокотник пришёлся как раз под голову. Я расслабился, прикрыл глаза…
– Да что ж это делается! – резанул слух до боли знакомый голос. Но на сей раз меня не стали колотить: – Господин наместник! Козетка-то, козетка!
Её бы ко мне в шайку, вечно наших добудиться не могу. Я приподнялся:
– Сама такая!
– Козетка! – она указывала на диван. – Вы лежите на козетке!
– И что? Ты поклялась охранять её честь? Что ты вечно орёшь? – я сел, старуха испортила всё удовольствие. – Лучше показала бы дорогу.
– Как долго вы собираетесь тут теряться?
– Я здесь не теряюсь, я здесь нахожусь! А теперь либо отколись, либо покажи, куда идти, а не то я как… – я встал, нависнув над ней.
– С вашим появлением, наместник, у слуг появилась скверная привычка кричать ночами, – усталый голос баронессы заставил моё сердце забиться, я вытянулся.
Светильник в её руке отбрасывал блики на серебристую мантию, озарял лицо. Ну чем не ангел? Подойдя, она села на край козетки и поставила светильник на столик рядом.
– Итак, вы передумали, это производит впечатление, – сказала баронесса.
Я оглядывался – больше не доверяю я этим каменным клеткам. Только подумаешь, что ты один, как нате вам. И всё же, мы были одни, старуха куда-то пропала.
– Не понимаю вас, миледи, – произнёс я.
Взгляд баронессы обжёг, но я не поддался. Горелый уже.
– Продолжайте в том же духе, – сказал она, – и вы не продержитесь здесь и часа. Я вам это гарантирую. И через окно не спасётесь.
– У вас много окон.
Её брови дёрнулись, потом она опустила глаза:
– Значит, бедняга баркиец убит?
– Нет, мы отпустили его, – пробубнил я себе под нос. Разговор был довольно странный, мы оба словно делали вид, что не понимаем, о чём речь.
– Всё равно, что убит, – вздохнула она.
– Да чего уж, – поморщился я. – Ежели такой слабак – сам виноват.
Она вздохнула:
– Как же ваше настоящее имя?
Я молчал, она ждала.
– Я преступник, – снова пробубнил я, будто сам себе.
– Вы в любом случае преступник.
– Тогда все преступники.
– Ах, господи… – её ладонь коснулась лба. – Зачем?