Я схожу с ума, точно, но кошусь на Ярослава – и в памяти всплывает тот ягуар. Который смешно лежал на бревне, раскинув лапы.
И слушал Савву.
Я так свихнусь скоро. Мне нужно с ним поговорить. Может, я не так поняла. Конечно, не так, я стояла далеко.
Всему можно найти логическое объяснение.
– Мне пора домой, – резко встаю со скамейки. – Спасибо за угощение.
– Я провожу, – он поднимается следом. Невозмутимо поправляет шляпу. И первым шагает в сторону перехода. – Ты идёшь, Маша?
Подходим к моему дому, оба молчим.
Смотрю на него искоса – мешает его дурацкая шляпа, зачем она, хочется узнать цвет его волос, кажется, они темно-русые.
– Пришли, – показываю на свой подъезд, поднимаюсь на крыльцо. Рассчитываю обернуться и помахать рукой, и скрыться за дверью.
Но когда достаю ключ от домофона и оглядываюсь – замечаю рядом Ярослава.
– Я домой, – напоминаю, сжимаю ключ.
– Я знаю, – он кивает, берется за ручку двери. – Открывай.
На секунду задумываюсь, на улице светло, а в подъезде-то темень.
А на моем первом этаже ещё и закуток в подвал.
И если Ярослав зайдет со мной…
Веду плечами, крепче сжимаю брелок.
– В чем дело, Маша? – голос у него мягкий, усыпляет мою бдительность. – Провожу до квартиры.
– Не надо, – качаю головой. – Я пришла. До свидания.
– Лучше до встречи, – губы его трогает улыбка.
Губы узкие. Как у ягуара. Опять я сравниваю его со зверем.
Точно с ума сошла.
– Привет, – звучит за спиной.
Между нами протискивается соседка. Давит ключом на домофон. И дверь, пикает, открываясь. Она скрывается в темноте подъезда, на крыльце остаётся шлейф ее сладких духов.
– Пойдём, – Яр придерживает дверь.
Заторможенно шагаю внутрь.
Он за мной.
И за нами с тихим хлопком закрывается дверь, отрезая свет дня.
Вверху по ступенькам стучат каблуки.
Иду на этот звук, но меня резко хватают за руку. Пискнув, влетаю в твердую мужскую грудь. Ощущаю его ладони на лице, он сжимает, притягивая меня ближе, вплотную.
– Ты…– мой вопрос тонет в его поцелуе. Темном и жарком, и сладком, во рту вкус пломбира, до сих пор прохладный язык.
Он с жадностью сплетается со мной. Впивается в меня, под его напором упираюсь спиной в стену. В эту черноту проваливаюсь, невольно обнимаю его за шею и отвечаю, не понимаю, что со мной, во мраке как в гипнозе, мурашки скачут по коже под его руками.