Прикрываю глаза, делая вид, что я вроде как сплю. Признаться, думала, что стоит улечься поудобней, как я тут же в сон провалюсь. Но непривычная обстановка, и так сказать, переоклиматизация, делают свое дело.
– Так ты выходит для детишек воровал? – не отстает Морозко, который походу успел выспаться, в отличие от меня.
– М? – пищу я, вновь открывая глаза.
– Говорю, наголо тебя побрили, за то, что для детей одежду воровал?
Немного подвисаю, оценивая своего соседа. Сейчас он вовсе не кажется взбешённым или озлобленным. Так спокойно спрашивает, будто мы с ним приятели, и он пытается разговор поддержать. Даже как-то немного сочувственно что ли.
– М-можно и так сказать, – выдавливаю я, посчитав, что лучше соглашаться с его теориями. Они всяко будут правдоподобнее того, что могу выдумать я, не зная местных укладов.
– Ладно, – со вздохом говорит он, переворачиваясь на спину. – Не хочешь не рассказывай. У тебя еще будет достаточно времени покаяться. Вот завтра вернемся во дворец, и начнешь. А пока спи.
Да чет уже как-то и не хочется спать. Боязно. Из-за его резкой смены настроения. Неужто и правда понял, что я ему уже несколько раз жизнь спасла, и стоило бы быть хоть немного повежливей. Странное чувство.
– Эй, а не знаешь, почему у меня дыра в боку? – спрашивает равнодушно, будто мы дырявый носок обсуждаем.
Блин. Заметил все же.
Призадумываюсь, как бы мне от прямого ответа увильнуть:
– Скажем… пришлось тебя перезагрузить. А то ты подвис как старая винда.
– Опять ты со своими словечками непонятными, – ворчит. – Скажи по-человечески, это Брамосы постарались?
Ну вот, вроде прокатило. И он уже сам мне идею подкинул.
– Ну можно и так сказать, – мямлю я. – Наверно, на какую-то ветку напоролся, когда падал от удушья.
Пожимаю плечами, будто ответ очевиден. Не могу же ему сейчас правду сказать. А то точно прибьет.
– А как тебе удалось от них избавиться? – не отстает он.
– Правдой, – отзываюсь не задумываясь.
– Вот как, – вздыхает. – А я значит, по их мнению, лжец.
Гляжу на него, пока он молча пялится в туман. Взгляд задумчивый такой. И будто бы болезненный. Потирает свою бороду, словно раздумывая о чем-то серьезном, и…
– Дьявол! – рявкает. – А с губой-то что?
Упс. Втягиваю голову в плечи.
– Ук-кусил-ся, – бормочу.
– Чего? – опять хмурится на меня.
– Говорю, прикусил, наверное, когда падал, – пожимаю я плечами и спешу отвернуться на другой бок, пока ему снова не приспичило пообщаться «за жизнь».