В комнате было жарко, и у меня пересохло в горле.
– Эй, – позвала я, не зная, как еще обратиться. – Я пить хочу.
Разумеется, сложно было рассчитывать, что они поймут, поэтому пришлось устроить пантомиму. Закатив глаза, я высунула язык, подышала по-собачьи и изобразила, что пью из стакана.
Братья снова переглянулись, синхронно сдвинув брови, затем длинноволосый взял со стола глиняный кувшин и налил воды в бокал. Я еще успела подумать, что она какая-то странная. Вроде прозрачная, ничем не пахнет, но едва заметно мерцает. Поднесла бокал ко рту, но в этот момент второй сдавленно ахнул, будто вспомнив о чем-то, и бросился ко мне. Кажется, хотел вырвать бокал у меня из рук, но я уже успела сделать большой глоток.
Вода как вода, вот только…
Что-то происходило со мной. Словно плеснули из кружки на сильном морозе, и вылитое сразу подернулось иголочками льда. Я чувствовала, как все внутри замерзает, зарастает кристаллами инея. Они разбегались по телу, поднимаясь от пальцев рук и ног все выше и выше, пока не коснулись сердца. Обжигающе холодный укол – и я снова потеряла сознание…
Несколькими днями раньше
– Света, боюсь, с бабушкиным домом придется разбираться тебе.
– С какой стати, мам? – возмутилась я. – Это твое наследство. Поезжай туда и делай с ним что хочешь. Продавай, сдавай, живи в нем. Хоть подожги. Почему опять я?
С мамой отношения у нас были сложными всегда, сколько я себя помнила. Начать с того, что она единственная называла меня Светой, зная, как мне это не нравится. Для всех остальных я была Ланой.
Мне исполнилось пять, когда я подслушала ее разговор с приятельницей. Дети всегда подслушивают и подглядывают, познавая мир, и иногда делают не самые приятные открытия. Например, то, что мамы не особо их ждали.
– Ты же знаешь, я никогда не любила детей, – говорила она тете Кате. – Светка получилась случайно. Собралась уже на аборт, но Сашка сказал, что оторвет мне голову и запихнет в задницу. Надеялась, что включится материнский инстинкт, но увы…
Тогда я еще не знала, что такое инстинкт, но слово, звучащее как металлоконструкция, запомнила. И только потом поняла, что маме так и не удалось меня по-настоящему полюбить.
С самого рождения я была папиной девочкой. Но он работал директором крупного химического комбината, где пропадал с утра до ночи, и видела я его нечасто. Мама хотя и сидела дома, внимания мне уделяла по минимуму. В два с половиной года отдала в детсад, а на лето отвозила к бабушке Лизе в маленький приволжский городок, который словно застрял где-то в девятнадцатом веке.