Или придумать что-нибудь еще?
Рассказать я всегда успею.
– Ладно, дед, мне пора, – поднимаюсь из мягкого, низкого и жутко неудобного кресла, и дед тоже встает, опираясь на любимую трость с набалдашником в виде головы тигра. – Скоро бой, нужно готовиться.
– Куда уж дальше готовиться – вон, в синяках весь, – ворчит он для вида, но я понимаю – гордится. Видно это: по довольно прищуренным глазам, и уголкам губ, приподнятым в невидимой улыбке. – А еще чемпион! Позволил так себя отделать, тоже мне.
– Так я от ударов, как девка, не бегаю, – смеюсь, вспоминая последний показательный бой. – Дед, от ударов нужно защищаться, и бить сильнее. В этом я лучший.
– Чемпион, – соглашается дед удовлетворенно. – Весь в меня.
Скорее всего, в тебя.
Главное, чтобы не в отца.
ВИКА
– Разве ты не должна быть в клинике?
Отец обнимает, и я вдыхаю родной с детства запах.
Как же хорошо дома. Раньше меня раздражали массивные чехословацкие шкафы, обои в неизменный цветочек и ковер на стене в комнате родителей, который я не могла уговорить их снять.
А сейчас все это представляется таким любимым.
С радостью бы променяла холодный дом мужа на свою детскую комнату в двушке родителей. Вот только никто не позволит мне этого сделать.
– Вика, ну ты чего? – папа шепчет, чтобы не разбудить маму. Гладит по волосам теплой ладонью, и, если закрыть глаза, можно представить, что я снова маленькая. – Тебе ведь в больницу нужно, Тимур сказал…
– Я уже была, – отрываюсь от папы, и иду на кухню. – Все со мной в порядке.
Еще одна ложь. В клинике я не была, и идти туда не собираюсь.
Как отъявленная прогульщица позвонила, и сказалась больной. Глупо, но как же мне это надоело: клиники, анализы, правильное питание.
Забыться бы.
Да только плохо это заканчивается, судя по прошлому разу, за который я себя корить буду всю оставшуюся жизнь. Любимый муж, нелюбимый – а верность я ему обещала.
И, как всегда, солгала.
– Пап, может ты с Тимуром поговоришь? – решаюсь я поднять больную тему. – Он ведет себя глупо, отказываясь сдавать анализы. Я здорова, а вот он, возможно, нет.
– А сама что?
– Меня он не слушает, – отмахиваюсь от вопроса также, как Тимур от любых моих слов отмахивается.
Право же, зачем прислушиваться к жене? Да еще и карикатурной, как я: к блондинке и художнице.
Узнают – засмеют. А то, что не зазорно мужчине проверить свое здоровье, будучи жителем двадцать первого века – это очень умно, да.