Мику Борис Германович неизменно называл полным именем – Микаэла. Ну а она его… в глаза – по имени и отчеству, а в мыслях – козлом. Хотя в тот день она и в лицо его так назвала. И не только так, а ещё и похлеще. Всё, что накопилось, выплеснула, глядя в его холодные, бледно-голубые, почти прозрачные глаза.
Мать тогда уже неделю как лежала на сохранении в городской гинекологии – видимо, его пристрастия не прошли бесследно, и в минувшую пятницу её прямиком из женской консультации на скорой отправили в стационар.
Всю эту неделю Мика жила в напряжении. Хоть от матери, по сути, защиты никакой, но всё же при ней было спокойнее, чем вот так, с ним наедине.
Он, в общем-то, больше обычного не цеплялся. Цедил только: делай то, делай это, после школы не задерживайся. И сверлил своими рыбьими глазами.
Она – где пропускала его слова мимо ушей, где вяло огрызалась, но сильно не перечила: боялась его, хотя не признавалась в этом даже самой себе.
В тот день её позвала к себе одноклассница. А Мика и рада была пойти куда угодно, только б не домой. До вечера время пролетело быстро, а когда она всё же объявилась, Борис Германович встретил её в коридоре со словами:
– Где была?
В голосе его отчётливо звенели угрожающие нотки. Да и в глазах, обычно бесстрастных, читался еле сдерживаемый гнев.
Наверное, можно было бы придумать какую-нибудь правдоподобную уважительную причину, но Мика лишь гордо прошествовала в свою комнату. Не хватало ещё оправдываться перед ним. При том что ничего дурного она не делала, просто посидела у подруги, потом они прошлись по набережной, ну и всё.
И ладно бы, поздно уже было, а так – светло, людно, даже вон дети во дворе носятся. Да и не беспокоился он, просто его злило, что кто-то смеет не слушаться.
Так что решила: она не мать и пресмыкаться тут не собирается.
– Где была, спрашиваю! – Отчим схватил её за локоть, рывком развернул к себе.
– Гуляла! – с вызовом ответила Мика, попыталась выдернуть локоть, но тщетно. Он лишь крепче сцепил пальцы. – Руки убери!
– Ах ты маленькая дрянь! – прошипел он. – Гуляла она, шалава малолетняя.
– Отпусти! Сволочь! – вспылила она от несправедливого оскорбления.
– Зубки научилась показывать? Распустила тебя мать. Вырастила шлюху. Ничего, я научу тебя старших уважать, дрянь строптивая.
– За что тебя уважать? – запальчиво огрызалась Мика, отчаянно пытаясь вырваться из его захвата. – Ты же больной урод. Садист. Извращенец. Убери от меня свои мерзкие ручонки! Старый козёл…