Аги улыбается и протягивает руку.
– Ты на сегодня все?
– Да.
– Тогда бери вещи, прогуляемся немного.
Агата в присущей ей манере приподымает подбородок, поправляет выбившиеся из-под шелкового платка волосы и достает сигареты.
– Здесь не курят, – перехватываю ее руку.
– Как скучно, – цокает языком, – тогда я жду тебя на улице.
– Врач сказал, что тебе нельзя курить!
– И жить, видимо, тоже, – качает головой, кривя губы в усмешке. – Не копайся тут. Я не хочу превратиться в ледяную глыбу на этом морозе.
– Ладно.
Агата уходит, а я еще пару минут нахожусь в ступоре. Так, о ее появлении позже, сейчас нужно собрать вещи.
Быстренько переодеваюсь, собираю барахло и с виноватым видом проскальзываю мимо Коли через центральный вход.
– Ага-та…
Застываю, потому что первое, что вижу, так это милую беседу Токмана и моей Аги. Тетушка от него всегда была в восторге.
Ну ему-то здесь что нужно? Так и хочется притопнуть ножкой.
Сначала меня дурой обозвал, а теперь приперся… будто бы его здесь кто-то ждал.
Иван
Абстрагироваться. Уйти от проблем.
Я не знал свою мать, она умерла сразу после родов. У нее была большая кровопотеря, началось осложнение, врачам не удалось ее спасти.
Скорая не успела приехать. Я родился дома. Это случилось в сибирской глубинке.
Отец был военным, поэтому, мы постоянно «путешествовали» по гарнизонам. Высококвалифицированной медицинской помощи в тех местах отродясь не было.
Нам всем было сложно.
Меня воспитывала бабушка. Папа большую часть времени проводил на работе, ба говорила, что даже на несколько лет замкнулся в себе, пытался перемолоть горе, в которое его швырнуло.
Я видел маму лишь на фотографиях.
Ее отсутствие в моей жизни заложило огромное количество комплексов, а тяжелые роды – ослабленный иммунитет.
До тринадцати я был хлюпиком. Мальчик-ботаник, таких обычно задирают в школе. Меня и задирали.
Мои лучшие друзья того времени – книги. Учеба и мечты. Планы на жизнь вне военного городка. Там всегда воняло затхлостью, хотелось оттуда вырваться.
Отец погиб за пару месяцев до моего четырнадцатилетия. В горячей точке.
Доблестный офицер с сибирской закалкой.
Я отлично помню его похороны и оружейные залпы в воздух. Выстрелы, а после мертвая тишина.
Его хоронили как героя.
Наверное, именно его смерть стала триггером, отправной точкой. Закалила и взрастила внутри меня стержень. Больше было не обидно и не горько от слов тупоголовых одноклассников. Не было отчаяния.