– А я любую съем.
Я заказала четыре пиццы, и, как всегда, оплатила через приложение картой.
– Завтра во сколько выезжаем?– спросил Николай у Анатолия.
– После обеда,– ответила я.
– Если вы не против, я уточню информацию у Владислава Константиновича, – виновато произнес телохранителя.
– Да, конечно.
Кто бы сомневался?! Тотальный контроль, и быть в курсе всего происходящего. Только звонить они будут не Владу, а его начальнику охраны. Дабы не отвлекать хозяина по пустякам.
– Мам, я хотел тебя попросить, – обратился ко мне Егор, но договорить не успел.
Раздался ужасный звук. Автомобиль резко повернул, ударяя по газам, но шум продолжался. Было ощущение, что мы находимся в бочке, а снаружи кто-то сильно бьет железным прутом частыми и прерывистыми ударами. Я инстинктивно накрыла своим телом сына. Удары были лишь с одной стороны. В этом грохоте, который казалось не закончится никогда, я думала лишь о Егоре.
Все происходило, как в тумане. Я с трудом поняла, что это были выстрелы. В нас стреляли! И, скорее всего, не из одного оружия. Автоматная очередь…
Не понимала, что происходило вокруг. В ушах шумело, перед глазами мелькали вспышки. Крепко сжимала руку сына, понимая, что мы выходим из машины. Нас пересаживали в другой автомобиль, и снова мы куда-то ехали.
В себя меня привел голос сына:
– Мама, у тебя кровь, – испуганно плакал он, показывая на мою ногу и руку.
– Ничего, малыш, маме не больно, – приходя в себя от шокового состояния, произнесла я и прижала Егора к себе.
Мы ехали в другом автомобиле. Николай сидел на пассажирском месте, рядом с водителем. За рулём был другой человек, и, только увидев его испуганное лицо, я догадалась, что мы находимся в такси.
– Потерпите, Полина Игоревна, сейчас будем в больнице.
Странно, но я не соврала сыну. Боли не было. Может быть позже, когда пройдет состояние шока.
– Не плачь, все хорошо, – целуя Егора в макушку, спокойно проговорила я.
Сейчас чувствовала себя героиней дешевого блокбастера, где идут перестрелки. Вот только это не фильм, мир большого бизнеса, где пешкой в этой игре я с сыном быть не хотела.
Вот сейчас пришла боль. Начала болеть рука и нога, но больше всего душа, которая на мгновение поверила в чудо. Святая простота.
– Ты цел? Ничего не болит? – осматривая сына, спросила я.
Егор отрицательно покачал головой, сильнее сжимая меня в своих маленьких объятиях.