Карета была обита белым бархатом и украшена жемчужинами и кружевом. И это сейчас, в начале осени?
Кони тоже были белые с нарядной синей сбруей, с россыпью самоцветов на нагрудниках и налобниках. Никогда не понимал, как можно тратить деньги на нечто бесполезное? А я был уверен, все данное убранство стоило целого состояния. Это читалась и на лицах кучеров, которые приветливо улыбнулись мне и леди.
Когда мы подошли к карете, двери перед нами открыли, за что я был благодарен: до этого белого бархата было страшно дотрагиваться своими грязными натруженными руками.
Я подал Николь руку, она ее приняла с улыбкой. Но стоило пальцам коснуться ладони, быстро ее убрала, забравшись в карету.
Как только я сел следом, и кучер закрыл дверь, Николь задернула шторы и шумно выдохнула.
Внутри карета была намного скромнее и оббита синим, и я обрадовался, наконец, откинувшись на спинку сиденья.
– Это просто ужас, – сказала она, скрестив на груди руки и надув губы, на манер маленькой девочки.
– Мне кажется, все прошло неплохо, – удивился я такой реакции.
Карета тронулась, и Николь вздернула нос.
– Неплохо? Да вы, должно быть, слепы? – Она взмахнул рукой от возмущения, и я готов был поклясться, на людях она никогда не позволит себе подобного. – Все эти люди нам не поверили. И если сегодня они благородно промолчали, то завтра от новостей будет гудеть вся столица! Я могу представить заголовки!
Николь зажмурилась, ахнула и откинулась на дорогую обивку спинки.
– Главное, что свадьба состоялась, остальное уже не имеет большого значения, – твердо сказал я.
– Моя репутация сейчас на дне, – жалобно всхлипнула она. – А я делала ее годами.
– Там, куда мы отправимся, ваша репутация никого не волнует.
От моих слов Николь открыла глаза и выпрямилась.
– Я никогда не слышала, чтобы у вас были владения… – задумчиво произнесла она.
– Обращайся ко мне на «ты», Николь. Мы уже женаты, – тут же вставил я свое слово. – Отец не особо это афишировал.
– Но почему? – девушка искренне не понимала, отчего мой отец спокойно относился к слухам о моих черных делах и о распутстве, но никому не сказал, что я управляю частью его земель.
«Да, Николь, многого ты не знаешь о семье, с которой решила породниться».
– Ему так было выгодно, – сказал я и повернул лицо к окну. Краем глаза видел, как нахмурилась Николь, но, благо, разбираться сейчас не стала.