– Мне, наверно, надо было с ними за руки поздороваться, а? – съязвил Розгин злобно, – а то, может, подождать, пока они вас трахнут, а потом поговорить? Как лучше было поступить?
У нее задрожали губы. Черт!
Розгин выдохнул, уже жалея о своём срыве. Ну кому что доказал? Этой ромашке? Херня какая-то получается.
Он приготовился к очередному сеансу мозговыносительных слез. Сука, терпения бы!
Что-то подсказывало ему, что в этот раз утешать ее не стоит.
А то ведь сорвется, точно сорвется.
И утешит. По полной программе.
Но Княгиня неожиданно проявила силу воли и смогла себя сдержать.
Отпила кофе.
– Хорошо. Я поняла про этих… Людей. Но есть еще вопрос с Кириллом.
– А вот по вашему брату мы будем говорить, когда проясним этих тварей.
Он докурил, выкинул сигарету.
– Идите спать, Ульяна. В диване есть плед.
– А вы где приляжете?
Нет, Розгин, это не приглашение. Нет, Розгин. Нет.
Невинная ромашка!!!
– Я здесь посижу.
– Но ведь вы устали… И вообще…
– Ульяна! – повысил он голос, уже не имея сил терпеть этот тупой разговор, отнимающий время у долгожданного покоя и тишины, – идите!
– Хорошо, – испуганно кивнула она, потом помялась, – а можно я душ… Так хочется смыть с себя это все…
– Да, конечно. В шкафу полотенца.
Она кивнула и вышла.
Розгин остался сидеть на кухне, отхлебывая приготовленный ею кофе и ожидая, когда она уже, наконец, угомонится и ляжет. Ему смертельно не хватало личного пространства, чтоб просто отдохнуть и подумать над сложившейся ситуацией.
Он сидел, пил кофе. И удивлялся, что обычно мерзкий вкус в этот раз был вроде как помягче. Получше.
Когда Княгиня вышла из душа и скрылась в комнате, он, незаметно для себя, выдохнул.
Откинулся на кресле, положил ноги на табуретку. Поерзал. Нормально.
В любом случае, в комнате , рядом с нею, он не мог находиться.
Да, давно его так от женщины не перло. Странно очень. Она настолько не в его вкусе, что даже не по себе. Так бывает, когда видишь что-то необычное, например, написанную неизвестным художником абстракцию. И вот не любишь ты такое, искренне считаешь хренью. Но стоишь и смотришь.
Привораживает чем-то. Глаз отвести нельзя.
Тут так же.
Вот явно птица не его полета. И даже дело не в том, что она вся такая не от мира сего, не от его мира. Нет. Просто… Ну, вот не сочетаемые они вещи. Как вода и масло. Никогда не смешаются. И хотеть ее глупо и бессмысленно.