– Девяти, – повторяет полицейский, – Почему вы не пришли сразу к нам, а постирали сперва вещи, приняли душ и спустя час решили приехать? Что вы делали в этот час?
Дьявол. Меня начинает колотить от нервов, но я стараюсь сдержать дрожь, стиснув зубы. Не хватало еще, чтобы меня приняли за наркоманку. Но каждый вопрос полицейского бьет по моему самообладанию, как будто хлыстом.
– Подруга меня попросила о помощи, – сдавленно отвечаю я, – я поехала к ней. Она пообещала потом сходить в полицию вместе со мной.
– О помощи? Какой?
– Это важно? – я поднимаю на полицейского взгляд. Он задает эти вопросы с непроницаемым лицом, что-то записывая.
– Пожалуйста, отвечайте на поставленный вопрос.
– Ее бросил… парень, – послушно отвечаю я, опуская нежелательные подробности, и неожиданно понимаю, насколько глупо все это выглядит. Для полицейского.
Дьявол в деталях, а я не могу выдать эти детали, потому что они сыграют против меня. Что я скажу? “Я хотела продать девственность, поэтому поехала вечером за платьем и туфлями, а потом меня изнасиловали и я побежала к подруге, чтобы она отменила сделку”. Звучит просто на миллион. Влегкую получу статью из-за проституции.
Поэтому мой сокращенный рассказ выходит весьма идиотским и подозрительным. “Я решила купить себе вечером платье. Почему вечером? Ну просто так. Захотелось. Потом меня изнасиловали, и я поехала поддержать подругу, которую бросил парень”.
– Почему вы уверены, что пережили сексуальное насилие? – снова задает неудобный вопрос мужчина, и я начинаю раздражаться, – вы вызывали скорую после того, как пришли домой?
– Нет… я не знала, что нужна Скорая. Подумала так, потому что я была вся в крови. Он высказал прямо свои намерения, и…
– Почему вы решили постирать одежду и принять душ, смыв все возможные улики, которые можно было бы приложить к делу?
– Я не хотела пугать младшую сестру! – выкрикиваю я, когда раздражение от вопросов начинает прямо-таки жечь в груди, – я не знала, что этого нельзя делать. Вы сомневаетесь в моих словах? – я задаю этот простой вопрос и по лицу полицейского понимаю, что попала в точку, – я правда ничего не помню. Возможно, я вела себя странно и необдуманно, но я была в большом шоке, и…
– Если я сейчас приму ваше заявление об изнасиловании, то его отозвать будет нельзя, – просто произносит мужчина, небрежно и лениво перекладывая бумаги на столе, – вы не помните, что случилось. Верно я понимаю? Вы уверены, что вас отбросили на стену дома, чтобы ударить затылком? Вы могли случайно оступиться и удариться. Мы можем принять заявление прямо сейчас. Провести судмедэкспертизу. Осмотреть место, всех допросить. Создать человеку проблемы. Испортить репутацию. Это серьезное обвинение. А если окажется, что ничего не было?