Когда же наконец её терпение даст трещину, и она проявит свою истинную натуру. Нет совершенно никакого удовольствия запугивать и так испуганную лань.
– Эй, – восклицает друг мне в спину, когда уже разворачиваюсь и удаляюсь от мусорки, поднимаясь по лестницам к входу в универ, чтобы не выглядеть придурком, рассматривающим мусор. Рим ровняется со мной через секунду, продолжая: – Ты разбил девчонки бровь и ждал, что она даже не будет злиться?
Да, именно этого и ждал. Эвилина–матьего–саманевинность только это и делает, что постоянно спускает мне любой поступок, что бы я ни вытворял, что немыслимо напрягает. Я никак не могу вывести её на чистую воду, словно она и впрямь мать Тереза. И вот наконец что-то в ней зашевелилось, правда, злюсь я от этого ещё больше. В мои планы точно не входило её калечить. Может, я и урод в отношении неё, но я точно не гниль, которая смеет поднимать на девушек руку.
– Это случайность, – бросаю коротко, но на сей раз уже по-настоящему зло.
Во мне точно какой-то зверь начинает просыпаться, когда вспоминаю кровь на её лице.
Рим что-то сзади недовольно бормочет. Я знаю, что ему не нравится это также, как и мне. Риму вообще не нравится вся эта история с Линой. И даже знаю, что он в очередной раз не обломается высказать своё мнение.
– Не знаю, – Рим снова ровняется со мной, стоит нам войти в главный холл, едва заполненный студентами, так как во всю уже идёт вторая пара. – То есть, я, конечно, понимаю, что ты её не намерено ударил, но всё это изначально началось по твоей вине.
Что за?..
Я резко останавливаюсь и смотрю на друга с видом «серьезно?». И когда это он стал, мать вашу, таким философом?
– А что? – становится и он в позу, как будто бросает мне вызов. Не то чтобы я рассчитывал его заткнуть своим раздражённым видом, тут как раз наоборот, это Римчук заткнёт кого угодно, выглядя как перекаченный, бритый отморозок. – Ещё скажи, что это не так, и ты тут совсем не пределах?
– Это не так, – парирую в наглую.
Но Рим лишь закатывает глаза, будто я как школьник отмазываюсь, что начинает так нехило выкашивать. Вот только нравоучений мне ещё не хватало.
– Послушай, – начинаю, пока эта вся чушь с его умными рассуждениями ещё не перегнула палку. – Я не собирался её трогать, тут дураку понятно, что она попала просто мне под руку. Но говорить, что это всё начал я, – качаю головой, – мы оба знаем, что это не так. Лина лишь получает то, что заслужила.