Говорю, а голос сам подводит меня, стоит только вспомнить, как всё прошло, и Дима мгновенно это подхватывает. Вот только думает совсем о другом.
– Лин, – тянет он с вопросом, – скажи честно, у тебя дома всё хорошо? Брат также достаёт, как и в универе?
У меня даже сердце вздрагивает, словно меня застают врасплох.
– С чего ты взял? – спрашиваю, хмурясь, и только потом понимаю, что проще было бы сразу ответить отрицательно.
Но мне важно знать, неужели, наши отношения с Егором становятся очевидны всем окружающим?
– Тебе не понравится ответ, – говорит он тем тоном голоса, который даже усомнится не даёт, что это так.
– И всё же ты попробуй рассказать.
Молчание, не долгое, но я успеваю нахмуриться ещё больше.
– Я немного по расспрашивал о тебе, – наконец признаётся парень, а мне в этот момент хочется буквально куда-нибудь спрятаться.
Я не хочу, чтобы кто-то знал, как обстоят дела с Егором. Вот такая вот глупость – творит он, а стыдно за него мне.
– Лина? – зовёт парень, а я только и думаю о том, что пора нажать сброс.
Вот только почему-то не делаю этого.
– Всё не так просто, – выдыхаю я, и снова повисает невероятно едкое молчание.
И тут внезапно:
– Хочешь прогуляться?
У меня аж сердце останавливается.
– Сейчас? – еле выдавливаю, почти пропищав.
А в груди поднимается целый бунт. Замершее сердце вдруг начинает биться с такой скоростью, что мне кажется, оно куда-нибудь улетит.
– Ну да, ещё не так поздно, я бы заехал за тобой, если ты скажешь адрес.
И я говорю адрес. С помутнённым рассудком, онемевшими губами, но говорю, даже не осознавая, чем это всё может закончится. А когда кладу трубку и оглядываюсь по сторонам, задаюсь единственным вопросом. Как я отсюда выберусь незамеченной?
Удивление, черт бы его побрал.
Я сломался на том моменте, когда нужно было сыграть удивление. Повозмущаться для пущей убедительности, что ли. Вот только загвоздка – и опять это птичка.
Глаз не могу оторвать от её эмоций. Живых, не наигранных и отражающихся в глазах. В больших и бездонных, которым однажды я продал душу. Птичка смотрит на отца, не моргая, а я вижу только, как каждое его новое слово ранит её всё сильнее и сильнее. И как самый безмозглый идиот, единственное, что хочу – врезать отцу, чтобы он перестал доставлять Лине боль.
Черт.
Ломаюсь, ломаюсь и ещё раз ломаюсь.