Поздняков наотмашь бьет словами не только в своих книгах, но и вслух может. Колет до кровавых отметин – а сам при этом будто не пачкается. И я не могу не восхищаться. И не могу не хотеть его… Да-да, как обычная человеческая самка, которая из всех присутствующих мужиков старается выбрать самого сильного и статусного. Таков биологический закон. Чем больше силы, выше статус у самца, тем вероятнее, что он сможет прокормить и защитить будущих детей.
А кто здесь самый главный самец, понятно даже без розовых очков.
Отвращение к себе самой чувствую. Весь цивилизованный налет куда-то девается в присутствии Позднякова. Ужасно это. А еще возбуждение чувствую. Что-то стреляет внизу живота – нош-па не поможет. Щеки горят, ладони потеют, а коленки до одури сжать хочется. Или раздвинуть…
Черт. Я с ума схожу. Думала, меня вся эта биология не касается. Что помани какой-нибудь миллионер-принц-знаменитость, я только недоуменно бровь вздерну. Я же видела привлекательных богачей, даже общалась с ними – по работе, через отца, у которого были разные клиенты. Но никогда не вела себя как… животное.
Получается, если бы Поздняков меня поманил, я бы согласилась?
“А ты и согласилась”, – ехидно напомнил про вчерашнее внутренний голос.
Я так погрузилась в размышления о том, какая я пропащая, что едва не пропустила самую главную фразу. С нажимом сказанную.
“Мне не интересно больше”.
И пауза театральная… Злит меня. И будоражит. А потом – как морозом окатывает. Потому что чертов гений продолжает:
– Я не хочу больше работать с такими сотрудниками.
Взгляд потрясенно поднимаю – он что, и правда разорвет контракт? – и натыкаюсь на его. Насмешливый.
Он что, меня имеет в виду?!
На главного редактора смотрю, на стоящих рядом редакторов. Ищу помощи. А на лицах чуть ли не облегчение. Что не про них это.
Аж зубы стискиваю, представляя, как кусаю кого-нибудь. Ненавижу. Всех здесь ненавижу, Позднякова особенно. За то, что вообще явился, за вчерашнее. За Виталика. За мои очки розовые. За то, что тоже меня решил во всех грехах обвинить. Хоть он больше чем кто-либо знает, что никакого отношения к наезда издательства я не имею. Я всего лишь была гонцом, принесшим дурные вести – но он не правитель древнего мира, чтобы голову мне рубить!
Открываю рот, чтобы сообщить об этом, но первым успевает главный: