Снова укололо в районе груди.
Я руку медленно опустила, ничего так и не сделав.
– Так, платье давай мне, а то некогда сегодня. Суета весь день. А туфли не догадалась положить, да? Надо было тебе сразу сказать… Ладно уж, найду. Как у тебя дела, кстати? – спросила совершенно равнодушно, уже поворотник включая.
– Нормально, – ответила, сглатывая ком в горле.
– Ну беги, пока-пока.
Беги. Собирай. Сделай. Расскажи. Дай.
Как давно люди разговаривают со мной исключительно в повелительном наклонении? И как давно это стало нормой жизни?
Я не бегу назад. Не иду даже. Просто ноги переставляю.
Я будто в аквариум погрузилась глубоководный и теперь каждый шаг и вдох с трудом дается. Или я давно так?
– Искра, тебя зачем звали-то? – и не заметила, что вернулась в издательство. К своему столу. На автомате. И Катька тут как тут. Похожа, кстати, на сестру мою. Не внешне – манерами. Этого я тоже не замечала. – О чем вы там с редакторами так долго общались. О… – она взгляд на лист бросает и округляет глаза. И рот. И от удивления, и от предвкушения, что вот, сейчас, ей что-то жареное подадут, – Ты что-то не то сделала? Они тебя увольняют, да? О-о… Ну ты правильно, что решила заявление “по собственному” написать, легче будет объяснить следующему работодателю…
И лист мой подхватывает, вдруг еще там что прочитает кроме единственного слова.
– Отдай. Это не твое.
– Чего?
Я выдергиваю лист из рук коллеги, хотя он мне и не нужен особо, таких сотню за час напишу. Но он – мой. А она… она вдруг начинает все символизировать, что я в своей жизни уже ненавижу почти. И не хочу. Не хочу, чтобы Катька к моим вещам прикасалась. Ко мне лезла со своей псевдо-доброжелательностью. Я же уходить отсюда собралась – так какая теперь разница, в каких отношениях с ней останусь?
– Не твое, говорю.
На лист смотрю, а на слегка опешившию Катьку – нет. Демонстративно сминаю его. И в мусорку вышвыриваю. А потом букет вытаскиваю из воды и в несколько движений стряхиваю капли. Так что они попадают и на отшатнувшуюся коллегу, и на мой стул, стол.
Хорошо что не разделась – одеваться не придется.
– Я плохо себя чувствую. К врачу поеду. Справку принесу, – сообщаю непосредственной начальнице, которая по соседству сидит. Не слушаю даже, что она начинает говорить. Нет у меня сил еще и ее слушать. Или с заявлением сейчас об увольнении возиться. Силы остались только на то, чтобы вниз спуститься, на улицу. Снова. И позвонить Гельке, которая терапевтом работала.