Дверь в кухню тоже открыта, там дед Иван курит самосад, и тянет табаком. Я спешился и нерешительно остановился у калитки. Понятия не имею, как с ними себя вести. Будто бы в сон попал. К счастью, бабушка вышла на порог с огромной кастрюлей и заметила меня, воскликнула:
– Павлик! Заходи, дорогой! Давно не приезжал.
– Экзамены на носу, – почти не соврал я, прислоняя велосипед к забору.
Когда я был здесь в последний раз, двадцать лет назад, забор разобрали алкоголики, друзья отцовского брата, чтобы топить печь, окна выбили, дом словно умер вслед за бабушкой, а умерла она рано, запустила коварную болезнь.
– Сережа! – позвала бабушка, обернувшись. – Выходи! Павлик приехал.
Странно, я помню бабушку совсем старенькой, теперь передо мной вполне крепкая женщина, высокая, статная, смуглая и чернобровая, я бы сказал – цыганистая. В темных волосах, собранных на затылке в сетку, – пряди седины. Для подростка шестьдесят – даль далекая, где живут а деды и бабки, а для мужчины за сорок – скорое будущее.
– Отлично выглядишь, – искренне проговорил я и перевел взгляд на отца, вышедшего на порог.
Ему тридцать семь, он моложе меня настоящего. Среднего роста, широкий в плечах, слегка сутулый мужчина, наполовину седой, с крючковатым носом на квадратном лице, с косматыми бровями, нависшими над ясными, удивленно распахнутыми глазами восторженного юноши.
– Заходи, попьем чаю, – пригласила бабушка и улыбнулась, на месте ямочек на щеках залегли морщины.
Все что я смог проговорить:
– Па, а мы тебя дома ждем. Я волноваться начал.
– Здесь он, – вздохнула бабушка, посмотрела на отца с укоризной. – Говорю, чтоб домой шел, а он все никак.
– Как ни крути, его дом здесь, он здесь родился, – выдал я. – У нас ему неуютно, и это понятно.
Отец вскинул брови, молча прошествовал в летнюю кухню, откуда все еще тянуло табаком.
Я поздоровался с дедом, который по обыкновению слегка пьяный лежал на кровати у печи, и уселся на табурет.
– С гораздо большим удовольствием выпью стакан молока.
Бабушка с радостью выполнила мое пожелание и поставила, о, господи, снова пирожки. Через два года она должна умереть от рака легких, возможно, она уже больна, но не знает этого.
– Как ты себя чувствуешь? – начал я издалека.
– Хорошо, давление не беспокоит, сердце тоже.
– Слабость? Гемоглобин у тебя какой?