Элеонора стойко выдержав оборону, невозмутимо продолжала неприятный разговор с «почти взрослыми людьми», коими она нас окрестила ещё в прошлом году. В дополнение ко всему, объявила о том, что пятничный классный час непременно состоится и будет посвящён теме: «Ранние половые связи и их последствия». Ввиду найденных на её уроке предметов…
Боже!
– Лисицына, всё из-за тебя! – спустя двадцать пять минут качает головой Беркутов, не обращая внимания на Элеонору Андреевну, распинающуюся об отсутствии ценностей у подрастающего поколения.
Краска опять ударяет в лицо. Сжимаю зубы до хруста. Один только его голос заставляет чувствовать всю палитру отрицательных эмоций: бесконтрольную злость, лютую ненависть и безудержный гнев. Это продолжается уже на протяжении двух лет. И по нарастающей становится только хуже. Полагаю, в выпускном классе он решил оторваться на мне в геометрической прогрессии…
Деревянная линейка в моих пальцах трещит и ломается напополам с характерным звуком.
НЕНАВИЖУ ЕГО…
Смешки. Шепотки и язвительные комментарии за спиной становятся всё громче. Разве что ленивый не поучаствовал в обсуждении произошедшего. Да я сегодня – просто звезда, не иначе… Сперва унизительный денежный букет, а потом и… средства защиты.
Как только звенит звонок, вскакиваю с места и спешно выхожу из кабинета. Дальше по расписанию факультатив. Радует, что хотя бы там я смогу ненадолго выдохнуть и расслабиться. Потому что на седьмом уроке класс расходится по группам. И Дьявол, слава небесам, не в моей!
– Алён! – догоняя меня в коридоре, окликает запыхавшаяся Сашка Харитонова. – Держи, ты забыла.
– Спасибо, – благодарю, принимая увесистый учебник из её рук.
Разворачиваюсь, чтобы уйти, но девчонка вдруг касается моего локтя, останавливая.
– Не расстраивайся ну… насчёт того, что случилось на математике, – мнётся она. – Я сказала Элеоноре, что те штуки подкинул Абрамов.
– Не важно, Саш, – отмахиваюсь и дёргано пожимаю плечами, ощущая как внутри осыпается тяжёлый осадок от произошедшего на уроке.
– Ещё как важно! – деловито поправляя очки в черепашьей оправе, запальчиво спорит она.
На губах непроизвольно появляется улыбка. Харитонова – тот ещё правдоруб.
Пока она произносит пламенную речь о том, что наказан должен быть исключительно тот, кто виновен в содеянном, я любуюсь тем, как солнечные лучи играют переливами на её волосах, удивительного, насыщенного, ярко-рыжего оттенка. Почти алого. Это выглядит так красиво, что невозможно оторваться.