Ну и что мне делать?
Бросаюсь опять к левому крылу. Вот очень похоже, что здесь рабочие помещения. Но людей, как назло нет! Ни души! Совсем никого! В этом гигантском гнезде ненавистной мне птицы, стоит такая жуткая тишина, что страх и тревога пробирают до костей. Замираю, остановившись у зеркала. Господи, ну и ну…
На меня смотрит полностью мокрая, полуголая, испуганная донельзя девчонка. Всё тело в подтёках цветной краски и грязи. Вздыхаю. Жива, почти цела – уже неплохо. Теперь бы выбраться из этого дома. Исследую правое крыло. Там расположена шикарная гостиная и библиотека. Просто с ума сойти. Личная библиотека! Теперь понятно, почему этот придурок с небрежной лёгкостью выдаёт цитаты классиков на уроках литературы. А я и думала всегда, откуда в его голове такие познания…
Поднимаюсь на второй этаж. Иного варианта просто нет. Не понимаю, что предпринять дальше. Кого искать? Кого просить о помощи? Этот дом словно из фильма ужасов. Такой же неприветливый, холодный и пустой. Может, мне удастся найти телефон, чтобы позвонить? Да только кому? Дане, Паше? Бабушке? Не смеши, Алёна… Абрамов ясно дал понять: с полицией всё решаемо. Вряд ли они станут слушать девочку, чья семья состоит на учёте в соц опеке. У Яна уже и версия готова…
Внезапно я понимаю, что из этой ситуации есть только один выход. Он мне не нравится, но это хоть какой-то шанс попасть сегодня домой к сестре. Осторожно по очереди заглядываю в комнаты. В одной из них слышу шум воды. Меня колотит, но я всё же захожу и закрываю дверь, прислонившись к ней спиной. Адски страшно, но что ещё остаётся делать?
Осматриваю комнату. Так сразу и не определишь, кому она принадлежит. Потому что здесь: идеальная чистота, порядок и отсутствие каких-то характерных черт, выдающих хозяина. Обстановка обезличена, но по цветовой гамме и стилю можно предположить, что спальня мужская. Да я итак с первой секунды поняла чья. Есть одна вещь, которая сразу кричит о том, что это Его комната. Запах. Этот аромат я знаю, как никакой другой. Уж слишком часто имела возможность его почувствовать.
Когда шум воды резко прекращается, я выпрямляюсь, вытягиваясь струной во все свои метр семьдесят три. Нервно сглатываю, стискиваю зубы до хруста. Дрожащей рукой сжимаю пистолет, как раз в тот момент, когда Беркут выходит из ванной комнаты.