И я не помню, сколько тысяч раз я вместе с несчастной Элизой проговаривала:
The rain in Spain
Stays mainly in the plain…*
Погруженная в мысли, в какой-то момент я перевожу взгляд на красавца-босса и понимаю, что именно сейчас по-настоящему привлекла внимание не только Каца, а абсолютно всех собравшихся к своей сверхскромной персоне…
Закончив свою речь, замолкаю.
Димитрий, окинув меня с ног до головы своим фирменным пренебрежением, словно еще раз зафиксировал мой внешней вид, считал меня и остался абсолютно равнодушным.
Его отстраненность задела.
А вот почему?
Вопрос.
Мне должно быть ровно от отношения руководителя, но его пустой взгляд зацепил. Вмиг захотелось увидеть, какими могут быть эти глаза под воздействием эмоций.
Кац опять приступил к изучению документов, раздумывая, а я принялась изучать его. Меня он манит, как магнитом тянет рассмотреть по лучше.
Высокий он, широк в плечах и лицо правильное, но… отталкивающее своей жесткостью.
Мое разглядывание нарушает его взгляд, когда Димитрий поднимает голову и смотрит на собравшихся. В эту секунду я забываю, что человеку, чтобы не умереть, нужен кислород.
– Это все кадры со знанием языка, я правильно понял? – спрашивает Кац, обращаясь к Олегу Петровичу.
Секундная заминка на перевод и директор бодро отчитывается:
– Господин Кац, здесь лучшие сотрудницы, лично подбирал под все ваши требования и критерии.
Фраза про “критерии” режет слух, царапает подтекстом, смыслом, который ускользает от меня, но понятен магнату.
Двойственность фразы оставляет неприятный осадок.
Димитрий Иванович выглядит расслабленно, откинувшись в кресле и демонстрируя широкую грудную клетку в обтянувшем его мощную фигуру пиджаке. Рядом с ним, как мальчик на побегушках, замерев в ожидании решения, стоит бывший директор нашего завода.
И мне все больше не по себе становится. Непривычно Петровича видеть таким лоснящимся от заискивающей улыбки, от учтивости, в которой он застыл, готовый выполнять малейшую команду молодого мужчины, занявшего его место.
Как-то мерзко становится от всего этого лживого лицемерия.
Димитрий, словно в раздумьях, начинает постукивать подушечками крупных пальцев по столу.
Меня пробивает странным импульсом. Током бьет. Зеленые глаза – как экраны, сканируют и абсолютно не передают никаких эмоций.
Что-то в мужчине меня цепляет и я, как завороженный зверек, замираю. По спине бегут неприятные мурашки, ладошки потеют и тело цепенеет. Я взгляда не могу отвести от тягучей, непробиваемой зелени его глаз.