Я чуть не поперхнулся чаем. Меня – замуж?! Нет-нет, давайте лучше в Кром Порядка, а то мало ли как отреагирует уважаемый мореход на сюрприз в штанах молоденькой супруги. Вдруг для него, привычного к мужским компаниям, это не станет препятствием для брака?
– Никакого «замуж»! – возмутилась Зденька. – Пожалейте девочку, Арант Асеневич. Она же еще не созрела! Пусть лучше сначала станет воспитанницей Крома Порядка, выучится языку, нашим обычаям и законам, а там и жених подходящий найдется, получше этого купца. Он же постоянно в море! Какой из него муж для молодой женщины?
Арант посмотрел на меня и смущенно кашлянул, отведя глаза в сторону. Похоже, кто-то не собирался спрашивать моего мнения.
– Я согласна с Ильей. Пусть Тэхон маленькая, но зато очень способная! – с жаром продолжала Зденька. – За эту неделю мы выучили с ней всю азбуку, она уже читает по слогам и знает почти сотню слов!
Я скромно пригубил чай. Местный алфавит оказался очень близким к стандартной русской кириллице. Немного иначе писалась буква «Ё», было три «И», и еще везде в словах, которые заканчивались твердой согласной, ставился твердый знак.
– Уже читает? – удивился Арант. – Что ж, раз такое дело, то тогда конечно…
Служители поддержали Илью и Зденьку, и меня взяли с собой. Дан Вторакович посокрушался, но пожелал удачи и напоследок подарил самый настоящий расписной веер. Из шелка. С тремя вышитыми золотой нитью лотосами. У меня при виде этого великолепия рот открылся сам собой и возникло несколько очень интересных вопросов к морским границам и нашему географическому положению.
– Вы… были в… Цин? – не удержался я.
– Нет, – замотал головой Дан Вторакович. – Я купил веер в порту Нанды у торговца тканями. Цин – это твоя родина? Там твоя мама?
– А? Нет! Корё, – я свёл ладони. – Цин и Корё…
– Рядом. Понятно, – улыбнулся Дан Вторакович.
Я принял веер. Всё-таки шелк, кость и вышивка золотой нитью. Сколько-нибудь в моем мире он точно стоил. Да и компенсация за неудобства мне определенно полагалась.
А неудобства эти были велики. В первую очередь мне приходилось чистить зубы тайком, в темных чуланах и с одной кружкой воды. За всю неделю я нормально помылся лишь раз – в банный день. Еще пришлось долго отбиваться от совместной помывки с женской частью отряда, всячески возмущаясь такому бесстыдству, и идти последним. Это была вовсе не привычная мне баня: закопченная халупа, вся в саже, провонявшая дымом, с небольшим предбанником и просторной помывочной. Я зашел – и чуть не окосел: даже после мужчин и женщин температура стояла такая, что хотелось выйти и рухнуть в снег. Париться я не рискнул – быстро-быстро прополоскал белье, намылился от души мылом Регины, вспенил голову рецептом бабушки Агафьи, которая клятвенно заверила, что волосы после её морошки будут мягкими и увлажненными, в качестве ополаскивателя использовал выцыганенный на кухне уксус с разбавленной заваркой от березового веника, завернулся в простынь и выскочил буквально через пять минут. На обратном пути чуть не извазюкался в саже. Все другие дни пришлось довольствоваться обтираниями влажным полотенцем опять-таки тайком. Справлять прочие надобности приходилось строго во дворе. Ни привычного утреннего душа, ни даже кремов. Я пытался умываться хотя бы отваром лопуха, но без профессиональных средств кожа медленно, но верно покрывалась жиром. Перед поездкой выскочил первый прыщ. Я тихо зверел и мечтал о цивилизации.