– Немного, – похвасталась я.
– А знаешь, каким может быть выражение, если показатель корня целое нечётное число?
– Не-а, – хихикнула я.
У меня пальцы чесались, хотела откинуть светлую прядь, что неровно падала на его лоб. Я рассматривала его так пристально, что он вроде перестал дышать.
– Оно может быть… – прошептал он, медленно наклоняя ко мне голову. И я стала так же медленно отдаляться. Потому что жар подступил к лицу, я вспыхнула в мгновение пожаром. Ведь он так близко и смотрит… Не по-Бычковски, не по-Севенски, а как сильный и скрытный Себастьян Генрихович, оставшийся с Лесей Каморкиной в классе наедине. Опасно так. – … Отрицательным.
– А если чётное? – выпрямилась я, смутившись и поняв одну важную вещь – ничего я не знаю об одноклассниках.
– То положительным, – выпалил он и забрал мою тетрадь. Это произошло слишком быстро. – Что ты вообще записывала?
– Отдай! – опомнилась я.
С реакцией у Севы всё в порядке, он почти мгновенно выставил своё плечо, на которое наткнулись мои руки и отвернулся.
Тетрадь, исписанная одним словом, привычно открылась на середине в его руках. Там гипнотизирующие рисунки разными шрифтами…
– Отдай!!! – кинулась я на него с кулаками, но Бычков просто поднялся со стула, и я свалилась с него. – Дай сюда!!!
Пришлось по стулу до него добираться.
– Одиночество – основа моей жизни!
– Га-а-ад!!! – заорала я таким свистковым регистром, что у самой уши заложило.
Он тут же сунул мне тетрадь в руки.
– Леся, успокойся! – перепуганно уставился на меня.
– Ненавижу, – я быстро схватила свои вещи и рванула к выходу. Но добежать не получилось, Бычков перегородил дорогу, заслонив собой дверь.
– Сядь, – грозно приказал он, скрестив руки на груди.
Я стала отступать. Дыхание сбилось, я вдруг почувствовала панику. Все эти Любкины рассказы о том, как её в классе лапали, всплыли в один момент.
– Отпусти меня, – с ужасом прошептала я, уже не видя в нём никого, кроме очередного Химера.
– Леся, пожалуйста, – он опустил руки. – Не бойся. Ты, как зверёк.
– Это ты зверь! Я предупреждаю, – я продолжила пятиться, пока не наткнулась попой на стол Маргариты Петровны. – Я в окно выпрыгну.
– Больная! – испуганно выкрикнул он. – Я только надпись прочитал.
– Это не надпись!!!
Я стала задыхаться, горло сковали невидимые ошейники, зубы скрипели от ненависти ко всему происходящему. Из глаз полились слёзы.