Слишком быстро я оказалась у дверей квартиры. У меня все еще нет запасного плана и решения универсального тоже нет. Трусиха во мне жалобно предложила повременить с разговором. Ведь я совершенно не знала, что мне делать с ответами. Вдруг выплывет что-то страшнее Вани и Верещагиной? Хотя разве бывает еще что-то хуже?
Связка ключей лежала у меня в руке, но я не решалась открыть дверь. Так и стояла, оперевшись на стену подъезда, прижав к груди букет роз.
Что меня там ждет: новая ложь или очередной сюрприз, от которого захочется волком выть? В хороший исход нашего разговора я просто не верила.
– Привет. – двери открыл Матвей. – Почему не заходишь?
– Не знаю надо ли? – честно призналась я.
– Котенок…
Матвей подхватил мою руку и затянул в дом.
– Ну, что ты такое говоришь? – спросил он, раздевая меня.
– Правду. Думаю, эти стены соскучились по ней.
Матвей тяжело вздохнул и сел на корточки, расстегивая мои сапоги и снимая их.
Усталость навалилась на меня так внезапно, что я даже не сопротивлялась, когда муж завел меня в зал и усадил на диван.
Ваня увлеченно что-то рассматривал, лежа на игровом матрасе. Ребенок выглядел спокойным и довольным. Хотя ползунки были криво надеты и все время сползали, от резких действий малыша. Матвей уселся прямо на пол у моих ног, недалеко от ребенка.
– Кать, – тихо позвал муж, привлекая мое внимание. – Ты как сильно устала? Может заварить тебе чая? Того самого со смородиной.
Я покачала головой:
– Просто расскажи мне все.
– Хорошо.В марте я столкнулся с рыдающей Верещагиной и узнал, что она носит ребенка от Мити. Как ты уже знаешь, я помог ей и ужасно разозлился на брата. Он снова продемонстрировал свою безответственность и ветреность. Я злился на него, на ситуацию в целом. Если бы Митя не был бы таким упертым, не искал приключений, а серьезно подошел бы к своей жизни …
– Это был бы не Митя, – улыбнулась, вспоминая позитивного, веселого и открытого брата мужа. – Матвей, вы разные и понятие “счастья” у вас разное. Нельзя перекраивать человека, даже из самых чудесных пожеланий.
– Кать, какое счастье? Он просто бежит от ответственности, вечный Питер Пен, но так нельзя!
– Мы будем ссориться и спорить или ты наконец-то расскажешь мне о своей второй жизни?
– Нет у меня никакой второй жизни! Все, что я делаю, я делаю для нас, для нашего будущего.