Она ж голодная, как тузик бездомный! Черт. Вот я попал! По определению, кухня – столовая были только для меня и гостей. Марья Васильевна приезжала с утра, справлялась с делами и уезжала. Петр жил в домике для работников и там же готовил себе и Герцу.
Новую няньку я туда не могу отправить – еды там нет, да непригодно для девчонки. И ночевать она одна побоится – Герц спит на медвежьей шкуре в гостиной.
Но не есть же с ней за одним столом?! Слава Богу, дипломат во мне не совсем умер!
– Вон термос. Сделай себе кофе или чай, бутерброды. Герцу в ящике сверху возьми лакомства и идите гулять. Здесь недалеко озеро. Будешь бросать мячик, пока ему не надоест. Потом дашь поощрение. А я пока поработаю. В тишине. – Многозначительно добавил, чтоб еще раз подчеркнуть свою нелюбовь к ненужным разговорам.
Она благодарно улыбнулась, а у меня в душе неожиданно будто солнечные зайчики запрыгали. Стало как-то до смешного уютно и тепло.
Однако ненадолго. Минутный позитив сменился, образно говоря, тем еще головняком.
И первый «сюрприз» прилетел от няньки. Едва они вернулись домой и набегавшийся Герц растянулся на своем любимом месте, в распахнутое окно влетел воробей, бестолковый камикадзе. Естественно, Герц в один прыжок достал бедолагу, однако не размолол челюстями, а только придавил, с интересом скашивая глаза на добычу.
И естественно, захотел похвастаться перед хозяином и уронил птичку у моих ног. Очумевший от счастья воробей попытался спастись бегством, то есть отпрыгнуть, а мой пес, с удивлением взглянув на меня, тут же придавил его лапой.
– Герц, фу! – ринулась на помощь пернатому нянька. Однако проснувшийся инстинкт охотника был сильнее голоса понравившейся девчонки. И он снова схватил за крыло воробья.
– Арсений! Прикажите, чтоб он отпустил! Он меня не слушается! – взвизгнула защитница.
– Это его добыча, – пожал я плечами, с интересом наблюдая за заинтересованной физиономией собаки.
– Это жестоко! Ну как вы можете?! Он же его задушит! Это же не мячик, с которым можно играть! Он живой! – девчонка всхлипнула и ринулась отбирать воробья у Герца. Чему собственно тот был не особо рад. Он рыкнул, и я даже испугался.
– Герц! – мне пришлось повысить голос. Однако пес не понимал, что он делает не так, и продолжал мотать головой из стороны в сторону, забавляясь трепыхающейся птицей.