– Что-то случилось? Вам помочь? – не заметила как рядом остановилась незнакомая машина. Ее водитель спрашивал у меня о произошедшем.
– Нет. Нет. Что вы?!– я отошла подальше от проезжей части.
Наверное, я мешаю проезду, подумала.
И только когда машина тронулась, то разглядела сзади сидящего знакомого.
Князев.
Это его водитель интересовался что со мной и почему я стою посреди улицы.
Как хорошо, что не приняла помощи. Еще не хватало, чтобы об этом узнал Ливанов. Тогда тот точно решил бы, что я как-то связана с Князевым.
Полезла в сумочку, заглянула в кошелек. На такси до офиса мне не хватало наличности. Часть отложенных денег я потратила на билеты на метро для себя и Ливанова. У него не оказалось наличности, а в кассе не работал терминал.
Придется ехать на метро, а потом пешком идти до работы.
Иначе до конца рабочего дня не успею.
Как назло начался дождь, а зонт я забыла.
Всю дорогу до станции метро бежала, стараясь не попасть в лужи, не поскользнуться, и не задеть спешащих в попутном направлении людей.
Дождь же, как специально, хлынул как из ведра. К тому времени, как я добралась под защиту козырька станции, промокла до нитки. На перроне меня еще хорошенько продуло сквозняком, от проходящего рядом поезда. В итоге, сидя в вагоне, начала чихать, что являлось предвестником болезни.
– Где ты была? – накинулся на меня начальник отдела кадров Илья Михайлович. Мужчина предпенсионного возраста с плешью на голове, которую пересекали несколько длинных прядей.
– Как где? Добиралась с переговоров на общественном транспорте, после того как начальник оставил меня стоять посреди улицы.
Я не собиралась ни от кого скрывать что случилось. Все еще была зла. К тому же до сих пор не высохла.
– Ливанов сказал, что ты там порядком оконфузилась и повела себя совершенно ненадлежащим образом за что была выгнана взашей.
– Что-о-о? – у меня приличных слов не нашлось на такое вероломство со стороны Ливанова.
– Что слышала. Быстро на свое рабочее место. И сиди, как мышка. Приехало высшее руководство.
Илья Михайлович называл Ливанова-старшего только так. А еще при этом так смешно подкатывал глаза под потолок, будто говорил о божестве.
Я, пыхтя, как ежик, мокрая, с разбитыми в кровь ногами от сырых туфлей, поплелась в свой закуток.
– Сволочь. Гад. Сволочь. Гад, – бубнела себе под нос, костеря Ливанова-младшего на все лады.