В этот раз я почему-то решаю задать Роме серьезный вопрос:
– Ром, ты точно это стекло не разбивал?
– Ты уже у меня раз сорок спрашивала. Нет. Не я. Если бы я разбил, я бы сразу тебе сказал об этом.
– Рассказывай мне, Рома, все, что с тобой происходит. Особенно если случаются подобные казусы, – строго велю сыну.
– Хорошо, только ты тоже будь со мной честна. Договорились?
Мы как всегда жмем друг другу руки. Это мы так подтверждаем наш уговор.
Только расцепили руки, Ромка как-то недобро улыбнулся и сложил руки на груди.
– Может сейчас расскажешь, почему ты так резко выскочила из пиццерии? Что тебе сказал Владислав Игоревич?
Я застываю так, будто меня на чем-то постыдном спалили.
– Ром, это взрослые разговоры, поэтому мы будем решать все проблемы с Владиславом Игоревичем самостоятельно, – сухо и тихо отрезаю я.
Нет у меня сил больше бодаться со всем этим семейством. Настоящим и бывшим.
– Ну и целуйтесь тогда так, чтобы я не видел.
Я роняю сумку, которую взяла, чтобы достать из нее телефон.
– Так ты видел…
– Нет, просто решил тебя проверить, – смеется заливисто Рома, а мне хочется ему уши открутить!
Ромка идет в сторону своей комнаты, а я так и стою рядом с упавшей сумкой. Тяжело вздохнув, решаю, что вляпалась теперь с двух сторон. С одной стороны этот Арсеньев будет наседать. Я не была уверена, что его подкаты закончатся сегодня. С другой – Ромка теперь меня всегда будет подстегивать.
– Мам, расслабься. Я в ваши взрослые игры лезть не буду, – произносит сын на пороге своей комнаты. – Но мне бы хотелось, чтобы именно такой мужчина, как Владислав Игоревич был рядом с тобой, – он почти скрывается в комнате, но тут же выглядывает и добавляет. – И это не потому, что мы с твоим Леонидом не можем найти общий язык.
А сын-то вырос…