И я совсем не ошибаюсь – преодолевая собственный маршрут, ощущаю, что способна буквально свернуть горы, которые виднеются вдали.
Полностью вовлекаюсь в свои мысли, и когда замечаю боковым зрением чьи-то резкие движения, от неожиданности и испуга теряю ориентацию в пространстве и ощущаю, как моя нога, зацепившись об палку, тут же подворачивается в левую сторону и вот я уже с криком лечу вниз и встречаюсь носом с землёй.
– Ауч, – шиплю я, приподнимаясь и потирая ушибленное место.
– Ты в порядке? – слышу рядом мужской голос и утыкаюсь взглядом в кроссовки человека, перепугавшего меня едва не до смерти.
И кому только в голову пришла идея установить турник прямо посреди леса? Конечно, Холодов был бы не собой, если не опробовал его. Именно его резкие движения поспособствовали моему феерическому падению.
Замечаю протянутую руку и специально игнорирую её, поднимаясь на ноги самостоятельно. Фокусирую на Егоре свой яростно-злой взгляд, сдвинув брови на переносице для пущего эффекта. Только вот и тут мне совершенно не везёт. Ощущаю, как вдыхаю пыль, что осталась на носу и резко чихаю. Да так, что сомневаюсь в том, что мои бациллы и сопли не заполняют собой весь обнаженный пресс Холодова.
Стоп, что?
Медленно опускаю взгляд и едва не охаю вслух. Надо же, и права скинул с себя футболку, видимо, чтобы подтягиваться было удобнее. И, признаться честно, вид впечатляющий. Слишком. Я бы даже присвистнула, будь на месте Егора любой другой парень. Но ему точно нет.
– Будь здорова, – он ухмыляется, пока наблюдает за тем, как быстро на моем лице сменяются эмоции. Думаю, со стороны и правда забавно выглядит. – Пошли в корпус, тебе лицо нужно обработать.
– Занимайся своим делом, – торможу его. – Я на пробежке, и ещё не закончила её.
Попутно шевелю носом, проверяя таким образом его сохранность. Вроде нормально, только немного щиплет, а значит, ничего страшного.
– Если это не обработать в ближайшие минуты, к детям тебе в ближайшие дни лучше не приближаться, – игнорирует все мои слова. – Моральные травмы им явно ни к чему.
– Все так плохо? – ощущаю, что лицо начинает печь все сильнее. Печь и чесаться.
– Поправимо, – подмигивает он и отходит к турникам забрать свою футболку. – Пойдём.
И я иду. Иду, потому что до смерти боюсь сама обрабатывать собственные раны. В детстве от волнения в таких ситуациях я даже теряла сознание. Да и сейчас иногда близка к этому. И сейчас чувствую, как начинает подташнивать от мысли о перекиси и зелёнке.