― Я задыхаюсь в этой помойке! Ты тянешь меня на дно! Я не могу дышать! Я ненавижу тебя! Я ненавижу этого ребенка! Вы меня душите, слышишь?! Ну, чего вылупилась? Проглотишь все и промолчишь, как обычно? Меня тошнит от того, что мы семья!..
Злата была права. Я все прожевала и проглотила, слова поперек не сказала. Только просила не делать глупостей, не рубить сгоряча. Не ради себя. Ради Машки. Малютка в тот вечер ― вечер, когда Злата сбежала ― надрывно плакала в колыбельной, но моей сестре было плевать. Эгоизм выжег в ней зачатки материнского инстинкта.
― Лучше бы аборт сделала… нет же, тебя послушала. Это ты виновата во всем. Вот куда я с ней? ― лихорадочно заталкивая в дорожную сумку вещи из шкафа, истерично верещала Злата. ― Кому я буду нужна с младенцем на руках?! Делай с ней, что хочешь. В детский дом сдай, или себе оставь. Мне плевать! Я ухожу. Я заживу счастливо, выбьюсь в люди.
Я лишь могла сдавленно просипеть:
― Не стыдно тебе?
― Ни капельки.
― Уходи, ― показала сестре на дверь. ― Но потом не смей возвращаться.
С визгливым смехом Злата вытерла рукавом кофты слезы под глазами и пригладила волосы, стоя перед зеркалом. Показательно ухмыльнулась сквозь слезы и поймала в отражении мой стеклянный взгляд.
― Какого же ты обо мне мнения, сестренка? Я лучше сдохну в канаве, чем вернусь сюда.
― Проваливай, ― мой голос сорвался на шепот. ― Проваливай, пока я сама тебя не прибила.
Подхватив сумку, Злата ушла…
Годы разлуки притупили разочарование в сестре и обиду на нее. Я просто хочу знать, что она жива и здорова. На большее не рассчитываю.
По телу проносится озноб, и я плотнее запахиваю флисовую рубашку. Надо возвращаться в постель.
Мой взгляд непроизвольно устремляется на мансардный этаж особняка, задерживается на единственном окне, в котором горит свет. Я останавливаюсь, чего-то жду… Но чего? Пустота в окне подстегивает интерес. Не могу избавиться от чувства, что кто-то вот-вот должен в нем промелькнуть.
Я резко глотаю воздух.
В желтом квадрате возникает фигура. Из-за внушительного расстояния нет возможности разглядеть ее детальнее. Черный силуэт сохраняет неподвижность, а в душе мне делается неспокойно, словно этот некто смотрит прямо на меня сквозь пелену ночи.
***
Дедушка Гривас может похвастаться невероятной коллекцией костюмов: смелых оттенков, классических, в клетку и в полоску, двубортными моделями, но главным доспехом этого истинного пожилого джентльмена является его благородство. Наш с Машенькой волшебный фей сотворил очередной подвиг.