– Подставы? – ухмыляюсь я, даже не удивляясь кровожадности матери.
– Именно, – серьёзно кивает она. – Сделай её жизнь в этом доме невыносимой. Тогда, если Андрей не сообразит выгнать её из дома, она сбежит сама, позволив нам всем дышать полной грудью.
– Я тебя услышал, мам.
– Замечательно, – улыбается она и направляется к двери. – Я очень на тебя надеюсь, Мирон.
– Ага.
Я закрываю глаза и устало провожу ладонью по лицу. Неужели мы с матерью оба пришли к выводу, что девчонка кривит душой? Или я так решил, потому что мама и до сегодняшнего дня капала мне на мозги о том, что семейка фенека все как одна – лживые содержанки? Словно, она сама не такая…
Вспоминаю лицо малявки, её большие круглые глаза. Что-то в них таилось. Понять бы – что.
Сморю на время: одиннадцатый час.
Проверим, во сколько ты ложишься спать в субботний вечер, фенек?
Её спальня на втором этаже, потому мне приходится спуститься со своего третьего. Дверь я открываю, не затрудняя себя постучать и даже не задумываясь, что может быть заперто. Я у себя дома. А она? Пожалуй, нет. Она гостья, как правильно заметила за обедом мать. Что бы не думал по этому поводу её отец, впрочем, как и она сама.
Спальня пуста, зато из ванной комнаты раздаётся шум воды. Я хмыкаю и прохожу к её кровати, подхватываю с тумбочки телефон. Не запаролен – как недальновидно. Журнал звонков кишит входящими вызовами исключительно с номера её мамы. Ни одного имени вроде "Машеньки" или "Коленьки". Не палится? Удаляет сразу, потому и телефон без пароля-блокировки?
И тут моё внимание привлекают разноплановые листы бумаг, лежащие на покрывале аккуратной стопкой. Выхватываю один, нарушая прилежный порядок и усмехаюсь. Стихи. Одна строчка написана аккуратным выверенным почерком, у другой – буквы разной вылечены и под каким-то наклоном, словно тот, кто их писал куда-то спешил. Боялась упустить мысль?
Но кто бы мог подумать, да? Ещё и поэтесса… Что же она не похвасталась ещё одним своим талантом за обедом?
Шум воды за дверью затихает, и я, отбросив лист, сажусь на кровать. Интересно, она выскочит из ванной обнажённой? Вот весело-то будет. Завизжит? Рассердится? Или позволит хорошенько её рассмотреть? А может, поддерживая свою роль серой мышки, засмущается и спрячется обратно за дверь?
Когда она выходит завёрнутая с головы до ног в шёлковый пижамный костюм ядовито-розового цвета, я чувствую некоторую досаду и не сразу замечаю, как она замерла на месте столбиком. Жесть, как скучно.