Ещё чуть позже в гостиную заходит Галина, и я чувствую, как моё сердце взволнованно подпрыгивает в груди. Отчего-то я не жду ничего хорошего от возможной беседы этих двух женщин.
– Здравствуйте, Ирина Владимировна, – улыбается мама Мирона, бросает нечитаемый взгляд на сына и проходит к нам: – Так приятно с вами, наконец, познакомится. Надеюсь, вам хватило времени пообщаться друг с другом о семейном? Мирон не мешал?
– Галина, – вежливо кивает ей бабушка. – Как ни странно, но ваш сын вёл себя достаточно учтиво по отношению к моей беседе с внучкой. Она, как раз, рассказывала в какой восторг её привёл ваш сын от второго, более удачного, брака. Не сомневаюсь, что Никита очаровательный.
– Так и есть. Люба тоже очень очаровательная девочка.
– Только не в таком виде, – фыркает бабушка. – Надеюсь, выбор этого наряда не результат ваших женских советов?
– Что вы! Я и сама впервые вижу её в таком виде. Люба, что случилось с твоими милыми платьями? Все в стирке? Она привезла с собой непростительно мало вещей. Думаю, будет не плохо как-нибудь взять её с собой на шопинг.
– Полагаю, моя внучка там уже была, – бросает она неприязненный взгляд на мои голые коленки, которые я обхватила пальцами, чтобы немного прикрыть. – Очень жаль, что вы не проследили за тем, что она себе покупает. Что ж, разумеется, вы сделаете это в следующий раз. И умоляю, ничего сильно облегающего, как у вас.
– Конечно. Боюсь, для подобных нарядов ваша внучка не обладает достаточными формами. Но будущим балеринам, наверное, свойственно быть, как бы это сказать, – мнимо-неуверенный смешок, – своего рода, плоскими, верно? Наверное, вы её и на диете специальной держали, раз она у вас такая маленькая и худенькая?
– Никаких диет. Если вы обратите внимание на мою фигуру, то поймёте, что стройное телосложение у неё в генах.
Мирон громко усмехается, обращая внимание женщин на себя и поднимается на ноги:
– Считаю, раз вы говорите о Любе, словно её здесь нет, то и не будете против, если мы вас покинем.
С этими словами он берёт меня за руку и ведёт вон из гостиной. Под недоумённые взгляды моей бабушки и собственной матери.
– Что ты творишь? – еда слышно шепчу я.
– А тебе не надоело? И потом я был, жесть как, учтив, спасая тебя от неминуемого самовозгорания. Ты красная, как рак, фенек. А от них не убудет. Тебе, кстати, говорили, что не обязательно слушать то, что не нравится?