. Уверенность в этом держалась до ближайшей истерики, либо до провала. Были перезагрузки, а были тихие мысли в одиночестве, размытая комната и ком в горле, который ни сглотнуть, ни выплюнуть.
– Не хочу… – растягивая гласные, прошептал Николас, сжимая волосы на голове. – Не надо…
Его никто не спрашивает. Нужно поднять задницу и продолжать существовать, социализироваться… А сейчас нужно было взять себя в руки и срочно успокоится. Хуже, чем тогда, уже не будет.
Дожили – ему пытается помочь демон. Существо, в которое Ник не особо то и верил до этого. И так искренне причём, зараза! А в глазах у демона – ребяческое непонимание происходящего, обида и сострадание. Николас ненавидел, когда его жалели. Даже три года назад, когда мать сподобилась на настоящую поддержку и пыталась убедить, что всё будет хорошо, он ненавидел её голос. Шизофрения… парень нервно усмехнулся, психанул, схватив телефон с наушниками и выскочил в вечернюю улицу, натягивая ветровку.
Нужно было дышать полной грудью, идти куда-то, бежать, стремиться и продолжать обманывать себя. Лишь бы не превратиться в того-самого-подростка, который, без всякой романтизации, заставляет проживать себя каждый день. Не упасть, а продолжать бороться за бессмысленные идеалы, призрачные мечты. Не важно стоит ли оно того, не важно, с каким дерьмом придётся разгребаться будущему Николасу Бэкорду, но сейчас единственной целью сознания был бег. От чего – не понятно. Ник предполагал, что от себя самого.
Он уже был на полпути обратно, даже слегка отошедший от встряски, когда музыка заглохла и зазвонил телефон. Ник принял звонок не глядя.
– Да?
– Привет, – сквозь женский голос пробивались всхлипы. – Не мешаю?
Лучше бы он не брал трубку.
Николас застыл как вкопанный, сжимая трубку побелевшими костяшками, да и сам сделался похожим на полотно. Смотрел остекленевшими глазами перед собой, а в груди разгоралось немыслимое пламя. Ноги налились слабостью.
– А что? – пришлось из себя выдавливать раскалёнными щипцами. Сказать было проще, чем сбросить, а ведь так хотелось!
– П-помнишь… Ты когда-то сказал, что я могу позвонить тебе всегда? – прерывистый, механический выдох. – Помнишь?
Стены трещали по швам, огромные глыбы с жутким грохотом падали прямо ему под ноги. Ник вцепился в телефон точно спасательный круг. Не мог больше сказать ни слова и даже не понимал, как это делать – говорить. Сердце пропустило удар, потом забилось часто-часто. Стало жарко.