На улице усиливается дождь. Зачем-то оборачиваюсь. Взгляд снова цепляется за белоснежный автомобиль. Тот же самый, что и около клиники. Странно…
Впрочем, мне какая разница. Передергиваю плечом и скорее бегу к зданию, чтобы не промокла дочь.
Дорогу мне преграждает охранник.
– Любовь Павловна, извините, – тушуется, прячет взгляд, – Но у меня строгий приказ вас не пропускать.
– Что? – ошарашенно переспрашиваю.
– Я человек подневольный, – пожимает плечами. – Мне сказали, вы тут больше не работаете.
– Даже если не работаю, почему не могу пройти? Забрать вещи… выяснить причины… – шепчу в растерянности.
Должна ведь привыкнуть к ударам. А нет… снова боль. Там же детки, которым нужна помощь. Фонд стал огромной частью моей жизни. И теперь у меня без наркоза вырывают кусок сердца.
Ведь могла предугадать такой исход. Вениамин соучредитель фонда на пару с мужем Иванны.
– Мамочка, все плохо, да? – с тревогой в голосе интересуется дочурка.
– Все отлично, цветочек, – отвечаю бодренько.
На что в ответ получаю укоризненный взгляд. Надюшку не проведешь. Она слишком хорошо все чувствует.
– Маленькие проблемы, но мы с ними справимся, – тут же исправляюсь.
Замечаю фигуру нашего главбуха.
– Захар Андреевич! – кричу и машу рукой. Привлекаю внимание.
Оглядывается, смотрит на меня затравленно. Но все же подходит.
– Любочка, прости, – шепчет мне на ухо. – Но ты лучше это… уходи. Так будет лучше.
Он напоминает испуганно зайца. Дрожит, постоянно оглядывается.
– Что вообще происходит?
– Ох, меня ночью вызвали. Заставляют деньги переводить на непонятные счета. Угрожают… Нечего тебе тут делать, Любонька, так лучше, – говорит очень тихо.
Физически ощущаю его страх.
– А деткам деньги перечислили? Мне же на днях одобрили. Там операции на носу… – свои проблемы отходят на второй план.
Ничего нет ценней детской жизни.
– Не светись тут… иди, – закрывает глаза, опускает плечи.
Нет… никто ничего не перечислил. Закусываю губу, чтобы не заорать в голос.
Ладно, меня выгнать! А дети при чем? Что Вениамин делает с фондом? Пахнет чем-то гнилым и отвратительным.
Захар Андреевич хороший человек. Но он перепуган до смерти и ничего мне не скажет.
– Иванна тут?
– Нет, ее… – качает головой. – Ты держись, Любочка, береги себя, – бросает на меня затравленный взгляд и понуро идет прочь.
Набираю номер подруги.