В княжеском роду делали иначе. Да, его родители и братья умасливали богов, но больше всего благодарили Велеса, ведь это его воля облачала их в волчьи шкуры и позволяла бродить по свету зверями. И Томаш чтил Велеса больше прочих, а ещё – Морану, когда наставало её время – беспощадное, тёмное, лютое, волчье. Весной же пили за Мать сыру землю, что не давала пропасть с голоду и питала всё княжество.
Наблюдая за вереницей зевак, Томаш вспоминал девку, которую повстречал в хлеву. Да, он пил коровье молоко, чтобы не пропасть с голоду, но теперь ему не придётся воровать, по крайней мере, в Горобовке.
Раз его заметили, он мог побежать дальше, только вот Томаш устал прятаться и хотел хоть немного передохнуть. Да и девка ему попалась на редкость спокойная и смышлёная – другая подняла бы шум на всю округу, а эта, вишь как, первой заговорила.
А ещё Томаш разглядел в ней чародейский огонёк. Этой искорки не хватило бы на сильную ворожбу, но девка могла бы стать хорошей знахаркой или стеречь пламя в капище.
«Наемся вдоволь, передохну, – решил Томаш, – а потом отправлюсь в другое воеводство».
В конце концов, княжеский терем далеко. Поначалу он бежал, словно прокажённый, не зная отдыха, а когда изголодался, то начал лазить по коровникам. К счастью, коровы доились прекрасно и давали чудное молоко. Не обходилось и без бед, когда деревенские понимали, что где-то неподалёку рыскает перевёртыш, и Томашу приходилось пересекать целую гмину2 и останавливаться возле дальней деревушки, до которой не долетели слухи.
За это время Томаш повидал много чудного, особенно ему понравились девке, что в исподних рубахах стояли у речного берега и заговаривали бурный поток. Приозёрский край нравился ему куда больше родного. Здесь на одну версту приходилось два, а то и три водоёма – где-то журчал прохладный ручеёк, где-то звенела речка, где-то сходил лёд с озера. До чего же славно было пить свежую воду прямиком из источника! Он жадно лакал звериным языком и вслушивался в песню. Бледные русалки и утопленницы, которые проснулись совсем недавно, радовались уходу Мораны и зазывали Томаша к себе.
– Кровь с-слуги Велес-са вкус-сная, – переговаривались дочки Водяного. – Ос-ставшис-сь с нами, ты ни о чём не пож-жалееш-шь, волч-чонок.
Нет уж, Томаш хотел жить и чувствовать тепло, а не барахтаться под водой из года в год. Это не лучше терема, где ему подавали лучшую снедь и рассказывали сказки вместо последних вестей. Как будто держали за дурака. Кажимер обращался к Томашу снисходительно-ласково, дарил леденцы на палочках и предлагал полюбоваться садом, а сам уходил к боярам. Шутка ли – его, младшего княжича, даже не допускали к собраниям!