Около входа в подземку копошилось отребье. Грязное месиво плоти и тряпок. Стояло несколько пожарных и санитарных машин, спасательная. Номер телефона, которым мы все помним, но не дай Бог нам его набрать. Гидравлические инструменты, похожие на орудия изощренных пыток, на самом деле несущие избавление из искореженных творений рук человеческих. Мышцы будущих терминаторов, санитаров цивилизации, умноженная мощь разума. Борьба металла с металлом – не лучшая музыка для человеческих ушей.
Авария, подумал я (мимоходом), сейчас побегают по станции и, наконец, откроют вход. Значит, я туда не пойду. Включаю план «Б». У меня нет плана «Б». Вход действительно открыли, прямо, когда мы (я впереди, они – чуть дальше) проходили мимо. Служители порядка оттеснили толпу от закрытых стеклянных дверей, к дверям насколько возможно близко подъехала «скорая помощь». Толпу оттесняли, ставили металлические барьеры. Вместо того чтобы понять, что станцию откроют нескоро и всем лучше проваливать, люди начали беспокоиться и требовать объяснить причину закрытия станции. И чем абсурднее объективно была необходимость попасть в метро для отдельного фрагмента толпы – тем более шумным был он.
Все же толпа оказалась на расстоянии (броска гранаты). Стеклянные двери, которые до сих пор были закрыты (полицейскими, стоящими снаружи), открылись, и из них выпорхнуло облако ядовитого черного жирного дыма. Толпа ахнула. Никогда дыма не видели, зло подумал я. Облако превратилось в грязный поток черного смрадного тумана, бьющегося из дверей. Толпа была совсем не громкой. Сквозь ее ропот и ахи-вздохи, скрежет механизмов, вопли мегафонов и шуршание по граниту шлангов гидрантов было слышно вполне кинематографичные крики ворон, круживших инстинктивно над столбом дыма: «Крутизна! Краски! Крах!».
Вслед за потоком спасатели в противогазах вытаскивали носилки, полностью закрытые брезентом. Не носилки. А хитроумные тележки. Я рассмотрел одну такую тележку.
Тележка была сварена из квадратного стального профиля. На прямоугольную раму была наварена грубая стальная сетка из проволоки круглого сечения. К раме были приварены шарниры для двух трапеций, расположенных х-образно – верхней, большей стороной к раме, а к двум углам нижней были прикреплены большие колеса с резиновыми шинами. Механизм с пружинами обеспечивал складывание тележки и амортизацию. Подвес колес обеспечивал им беспрепятственное вращение вокруг вертикальной оси. Тележка сверху донизу была покрашена зеленой краской («окись хрома» называется?), масляной, бугристой, пористой, покрытой темными потеками и таинственными клеймами.