– Внешне – ты сущий слепок со своего отца. У тебя его глаза, фигура, сила и стать. Тут не поспоришь, всякий, кто знает род Балионов, тут же определит твою породу, но… – Артос положил ладони на колени и опустил голову.
– Что, но? – спросил я, не сумев совладать с приливом раздражительности. – Нет ничего хуже твоих "но"!
Память об отце всегда вызывала во мне гордость и уважение. Он погиб когда мне не исполнилось еще и семи лет от роду и я с большим трудом мог вспомнить что-либо связанное с ним, но наш большой замок был полон рассказов и легенд о подвигах моего отца и его воинов. Поговаривали, что людей в свой отряд отец набирал лично, по только ему известным меркам и лекалам. Одним из его людей и был Артос, ставший для меня нянькой и воспитателем вскоре после гибели отца.
– Твой отец соблюдал правила, – медленно и чеканно произнес Артос, – каждый день, всю свою жизнь – одни и те же правила.
Я подошел к аккуратно разложенной на столе одежде и, пока натягивал форменные брюки и тонкую хлопковую рубаху, с еще большим раздражением возразил Артосу:
– Какие еще правила? Мой отец разве не был свободным человеком? Кто мог ему диктовать какие-то правила? Даже на войне он руководил своим собственным отрядом и подчинялся лишь приказам нашего Императора. Разве не так?
– И, тем не менее, у твоего отца были правила которые он принял сам, добровольно. Или ты перестал мне верить? – Артос пружинисто поднялся с табурета. – Завершай с одеждой, а я спущусь вниз и принесу перекусить для тебя.
– Только для меня?! – негромко воскликнул я, плюхнувшись на кровать и натягивая сапог, – А как же ты?
– Что я? – промолвил старик, открывая дверь, – я все сделал и уже ко всему готов. А ты еще нет, – сказал он после недолгой паузы и на мгновенье повернул голову в мою сторону. Мне даже показалось, что в его глазах блеснула влага.
Дверь закрылась и послышалось глухое бумканье грубых подошв по ступеням.
"Конечно показалось! Разве такой воин может проронить хоть слезинку?" – ворочалось в моей голове пока я пыхтя боролся с узкими голенищами. Закончив это нелегкое дело, я встал и прошел к окну. Красного цвета снаружи значительно прибавилось и за стеклом чернота с неторопливой легкостью уступало место всем оттенкам серого. Вроде бы и ночи уже нет, но и утро не торопится.