– П…прошли мимо, – едва слышно, дрожащими губами произнесла Катя. Ссадины на её коленях были покрыты кровью и серой пылью, но девушка не чувствовала боли. Она ощутила лишь, как немели её руки и то, как больше она не могла произнести ни слова, хоть в голове бушевало море вопросов.
Ответов не найти.
Августин проследил взглядом за ребятами, что уходили всё дальше, периодически оглядываясь на безумцев.
Скелет исчез.
– Дзержинский Максим Владимирович? Прошу, пройдёмте за мной.
Медсестра провела его по коридору, что завершался широким окном на дальней стене. В психоневрологическом интернате первый этаж – исключительно для пожилых больных, потерявших чувство реальности. Их лечение протекает тяжело, нередко случаются обострения. Пациенты часто забывают своё имя, бегают голышом и ненавидят свои лекарства: таблетки здесь без исключения горькие, и выдают их много. Особенностью первого этажа также является круглосуточное наблюдение – в каждой палате по одной камере видеонаблюдения. Врачи тут закалённые, хотя каждый человек по природе своей может приспособиться практически к любым условиям, свыкнуться со многим в жизни, в частности здесь, когда стимул – высокая зарплата.
– Новые препараты подействовали, она больше не бредит?
– Нет, не беспокойтесь об этом, сейчас ваша мама не представляет опасности для окружающих, – тихо произнесла девушка и, остановившись у палаты «4», беззаботно поправила выбившуюся из густой косы рыжеватую прядь. – К сожалению, она даже встать не сможет.
Они зашли внутрь, в помещении витал запах свежести, на столе напротив одноместной кровати стояла ваза с пышным букетом из тюльпанов. Открытое панорамное окно между книжным шкафом и зеркалом вело в миниатюрный сад, перед ним стояла инвалидная коляска с небольшой, ссутулившейся в ней фигуркой, на ноги которой был наброшен широкий клетчатый плед. Лица не было видно.
– Лидия Ивановна, к вам гости, – медсестра удалилась, бесшумно закрыв за собой дверь.
Лидия Ивановна не обернулась, даже не пошевелилась.
– Мама, я наконец-то пришёл к тебе, – казалось, Максим вечность не произносил короткое слово «мама», и внезапный дискомфорт от этих четырёх букв напомнил о далёком расстоянии между ними. – Ты узнаёшь меня? Мне сказали, тебе становится хуже.
Пожилая женщина никак не отреагировала, продолжив рассматривать происходящее на улице. Этот вид она наблюдала каждый день на протяжении уже нескольких месяцев, но интерес никогда не пропадал. Сейчас она снова молча смотрела на то, как апрельский ветер бодро шевелил листву, и Максим подумал, что если где-то и могут происходить загадочные вещи, то никоим образом не здесь. Не с матерью, привычки которой остаются неизменными.