Потом мысли переключились. Он снова стал думать о том, что у него нет помощника. Он сам в этом виноват. Разве он занимался этим в полную силу? Привык все тащить сам. Можно было бы дать объявление или прошвырнуться хотя бы к студентам на юридический… А это, кстати, мысль! Он поймал себя на том, что эта мысль посетила его впервые. Ну да, ну да… Макс взглянул в окно. За стеклом медленно уплывал франкфуртский перрон. Он даже не заметил, как тронулся поезд. И не мудрено – этот поезд всегда трогается очень плавно. Макс прикрыл глаза.
Проснулся он только тогда, когда поезд стоял в Базеле. Изумленно посмотрел в окно и понял, что проспал более двух часов. Ну и замечательно. Зато голова отдохнула. Пассажиры в купе полностью сменились. Точнее, кроме Макса в купе был только один старик, который подсел, видимо, уже в Базеле. Старик был одет в национальный костюм, состоящий из бриджей желтого цвета, белой рубашки с короткими рукавами и красной безрукавной курточки. На голове красовалась черная шляпа с короткими полями, за ленту которой был вставлен искусственный цветок. На ногах старика были черные туфли, от которых вверх до самых колен были натянуты белые гетры. Макс изумленно рассматривал старика, так как уже отвык от вида национального костюма. Старик лишь улыбался в пышные совсем седые усы. Потом спросил:
– Вы швейцарец, молодой человек?
– Да, да, швейцарец.
– Наверное, давно не были на родине?
– Признаюсь, очень давно.
Старик больше ничего не сказал. Лишь продолжал улыбаться. Макс осознал вдруг, что он уже почти дома и стащил с полки свой чемодан.
Когда Леон забросил его чемодан в багажник и уселся, наконец, на водительское сиденье, Макс не удержался и спросил:
– Ну что, братец, сохранил тайну моего приезда?
– Безусловно, – твердо произнес брат. Макс же сказал:
– На ферме будем, как я представляю, когда стемнеет?
– Не просто стемнеет, а уже будет глубокая ночь. Только луна будет освещать наш путь. Еще не забыл, как выглядит луна в горах?
Он, конечно, не забыл, но ничего не сказал, а только вздохнул. Леон завел мотор. Пока ехали по обычной дороге к Альпам, почти не разговаривали. Макс просто смотрел в окно и наслаждался родным ландшафтом. Когда преодолели серпантин горной дороги, отделяющей подножие горы от фермы, было, действительно, уже совсем темно. Леон бесшумно подкатил к ферме и заглушил мотор. Потом сказал: