«Мы всегда там, где не можем быть», – как сказал бы Сергей, допив остатки красного сладкого вина из глубокого бокала.
Сегодняшние сны, видимо, не станут вестником будущего, ведь выходные всегда сопровождаются бездельем, пьянками и бессмыслием, проходя так быстро, как, действительно, проходит сон.
Вещих снов не бывает.
И словно приговор бы прозвучали эти слова, но такие же бессмысленные, как все остальное, что только могло окружать.
Белоснежные ворота мира сновидений практически отворились, впустив прохладное дуновение легкого ветерка, напоминающего о беспечности прошлых дней, где было так все просто и легко, где не существовало бы слова НЕТ и не было бы безвыходных дорог.
Но луна не может всегда сиять, поэтому Сергею пришлось мириться с неизбежностью, в которой, как бы плохо не было, придется существовать, дышать, выбирать, бояться и быть тем, кем быть не должен и не являешься, но Сергею – таковым быть приходилось.
Вино заканчивалось и Сергей, уже практически провалившись в сон, допивал его остатки. В его руке дымилась сигарета, а взгляд безжизненно был устремлен в мутный экран.
Вместо потолка словно проплывали нахмурившееся облака, которых ничего более не радовало.
Телевизор словно не показывал, а что-то говорил или, по крайней мере, хотел сказать.
А сам Сергей вновь обо всем жалел и мучил себя заниженной самооценкой, видимо, так находя оправдание своим неудачам и тому, что со многими, если не со всеми, проблемами он не может справиться.
Все, что он создавал – всегда рушилось.
Из рук вываливалось все.
Возведенные когда-то объекты желаний или те, о которых всегда мечталось, – быстро и благополучно исчезали, а иные построенные на этом пути строения стремлений рушились щелчком пальцев.
Вино кончалось, и вместе с ним приходила эпоха МИРА В НИГДЕ И НИКУДА.
Вино заканчивалось также неизбежно, как и тонул Сергей, все глубже и глубже на дно, уходя под звуки неслышимой музыки годов 70-х или под диско-марш, но только траурный, исполняющий клювами ворон, наблюдающих сквозь воду мучения и молчаливые крики утонувшего персонажа, вроде бы и созданной самим собой, но все же чей-то придуманной историей.
Последнее прости перед самим собой вырывалось с чуть приоткрывшихся губ, последний жест исполнялся его рукой без ведома хозяина, и дрогнула нога, как знак, что скоро Сергей потеряется – потеряет себя, ведь уснет.