– Папенька, не пора ли назначить день приезда в Лондон? Нам надо решить насчет приглашений и всего прочего. В среду прием у леди Монограм. Мы давным-давно пообещали у нее быть.
– Напишите леди Монограм, что просите вас извинить.
– Но почему, папенька? Мы можем выехать в среду утром.
– Нет, не можете.
– Но, дорогой, мы все желали бы знать день отъезда, – сказала леди Помона.
Наступила пауза. Сейчас даже Джорджиана приняла бы в качестве компромисса некую отдаленную или даже приблизительную дату.
– В таком случае ваше желание не исполнится, – ответил мистер Лонгстафф.
– Сколько ты будешь держать нас здесь? – тихо процедила София.
– Не понимаю, что значит «держать». Это ваш дом, и настраивайтесь жить здесь.
– Но мы же вернемся? – спросила София.
Джорджиана молча выжидала.
– Вы не вернетесь в Лондон в этом сезоне. – И мистер Лонгстафф уткнулся в газету.
– Ты хочешь сказать, что все решено? – спросила леди Помона.
– Да, именно это я хочу сказать, – ответил мистер Лонгстафф.
Неслыханное предательство! Джорджиана кипела праведным негодованием. Она не поехала бы в деревню, если бы не отцовское слово. Не маралась бы общением с Мельмоттами. А теперь отец говорит, что они останутся! И она не может вернуться в Лондон – даже к ненавистным Примеро, – не сбежав из отцовского дома!
– В таком случае, папенька, – сказала она с деланым спокойствием, – ты умышленно нас обманул.
– Как ты смеешь так со мной говорить, гадкая девчонка!
– Я не девчонка, как ты прекрасно знаешь. Я сама себе хозяйка – по закону.
– Отлично, вот и живи сама как знаешь. Как ты смеешь говорить мне, твоему отцу, что я умышленно вас обманул? Повтори это еще раз, и будешь есть у себя в комнате!
– Разве ты не обещал, что мы вернемся в Лондон, если поедем сюда развлекать этих людей?
– Я не стану спорить с дерзкой и непослушной девчонкой. Если мне будет что сказать, я скажу это вашей матери. Довольно того, что я, твой отец, говорю тебе, что ты будешь жить здесь. А теперь уходи, и, если хочешь дуться, дуйся так, чтобы я этого не видел.
Джорджиана посмотрела на мать и сестру, затем горделиво выплыла из комнаты. Она все еще замышляла месть, однако не смела дальше упрекать отца. Она вошла в общую гостиную и стояла, яростно дыша от гнева.
– Маменька, ты намерена с этим мириться? – спросила она.