Мысль, что он покажет себя Мельмотту капиталистом, так понравилась сэру Феликсу, что в конце концов он решил не отказываться от сватовства и написал Мари Мельмотт следующую записку:
Дорогая М.!
Твой отец взбеленился из-за денег. Возможно, будет лучше, если ты поговоришь с ним сама или попросишь матушку.
Всегда твой
Ф.
Записку, как велела Мари, он адресовал мадам Дидон на Гровенор-сквер и отправил из клуба. По крайней мере, написанное ни к чему его не обязывало.
По воскресеньям в восемь часов вечера члены клуба устраивали так называемый товарищеский обед. За стол садились пять или шесть человек, потом всегда играли в карты. По этому случаю Долли Лонгстафф заявился около семи за хересом с горькой настойкой, и Феликс счел это удачным случаем поговорить о деньгах.
– Вы не могли бы завтра отдать мне деньги по вашим распискам? – спросил он.
– Завтра! Бог мой!
– Я объясню почему. Я считаю вас другом, поэтому ничего не буду от вас скрывать. Я хочу жениться на дочери Мельмотта.
– Мне говорили, что она достанется вам.
– Я ничего про это не знаю, однако в любом случае попытаюсь. Как вы знаете, я в совете директоров.
– Я ничего про это не знаю, старина.
– Знаете, Долли. Помните американца, друга Монтегю, который как-то был здесь и выиграл все наши деньги?
– Он был в ужасном жилете и уехал утром в Калифорнию. Отправиться в такую даль после трудной ночи! Я все гадал, добрался ли он живым.
– Так вот… все объяснить я не смогу, потому что вы такого не выносите.
– И потому что я такой дурак.
– Я не считаю вас дураком, но объяснение заняло бы неделю. Мне совершенно необходимо выкупить завтра кучу акций. Хотя, может быть, в среду будет еще не поздно. Я должен за них заплатить, иначе старый Мельмотт будет думать, что я на мели. Собственно, он так и сказал. И деньги – единственное препятствие для моего брака с его дочерью. Теперь вы понимаете, как это важно?
– Иметь много денег всегда важно, это я понимаю.
– Я не стал бы покупать акции, не будь это дело верное. Вы ведь знаете, сколько мне задолжали?
– Понятия не имею.
– Примерно тысячу сто фунтов!
– Не удивлен.
– А Майлз Грендолл должен мне две тысячи. Грасслок и Ниддердейл, когда проигрывают, всегда платят его расписками.
– Если б у меня они были, я бы тоже ими платил.
– Все идет к тому, что ничем другим расплачиваться не будут, а они на самом деле ничего не стоят. Не понимаю, какой смысл играть, двигая через стол никчемные бумажки. А сам Грендолл даже и не стыдится.