–
Итак, ты хочешь заработать кучу денег и не боишься?
–
Чего? – удивился Алька.
–
Да так, в старину говаривали: «От трудов праведных не наживёшь палат каменных».
Мальчишка не понял, но на всякий случай ответил:
–
Ну и что? – Он привык так отвечать на педсоветах, где его ругали, что он, мол, двоечник и ленится.
–
О! – сказал уважительно Вадим. – Ты далеко пойдёшь. Я в твои годы мечтал отыскать клад и вообще был излишне романтичен. Иван! – крикнул он Алькиному отцу, словно тот был далеко-далеко. – Ты мечтал отыскать клад?
–
А как же! – с готовностью откликнулся отец.
Алёшка удивился: «Что это он про клад какой-то говорит?»– и ответил:
–
В наше время в клады только дурачки верят! Их давно нет, этих кладов!
–
Слыхал, Ваня, что твой сынище говорит? Устами младенца глаголет истина…
Альке очень нравился этот человек. И говорил он замечательно, как в иностранном фильме: вроде все слова понятны, а про что говорят, не поймёшь… Штифт называл это «подтекст» – говорят одно, а думают совсем другое. Альке всегда хотелось научиться так говорить.
–
А что шеф? – спросил Вадим.
–
Чей?
–
Мастерских.
«Шеф!»—восхитился Алька.
–
Айвазовский говорит, в Москву поехал.
–
Денег просить, – сказал Вадим, подтверждая какие- то свои мысли.
–
Поджимает время! Поджимает, – сказал худущий, ломая пальцы.
–
Поспешай медленно, – одёрнул его Вадим и, повернувшись к Кускову, спросил: – И куда же отец собирается тебя поместить?
–
Откуда я знаю! – сказал за Алёшку Кусков-старший. – Пусть к матери ворочается.
–
Ворочается! – передразнил его Вадим. – Неужели ты не понимаешь? Раз Альберт с нами в настоящий высокоторжественный момент, то теперь его судьба – наше общее дело. Мы обязаны, как говорится, взять над ним шефство.
–
Нынче год ребёнка! – встрял худущий.
–
Тем более! – согласился Вадим. – «Ворочается»! Не для того он уходил, чтобы «ворочаться». Так?
–
Угу! – согласился Алёшка и подумал с благодарностью, как этот человек всё замечательно понимает.
–
Осенью пускай в ПТУ идёт, – сказал отец. – В кулинарное. У меня там лапа.
–
Ты в каком классе?
–
В седьмой перешёл, – сказал Алька. – Ну, почти уже перешёл. Пять дней ведь учиться осталось.
–
До ПТУ ему ещё далеко. И до осени тоже. Важно, что наш дорогой Альберт будет делать в ближайшие дни.
–
Ну куда мне его девать?! – закричал отец.
–
Об этом раньше нужно было думать, – одёрнул его Вадим. – Раньше. Да, Иван, не выслужишься ты выше бармена. Легкомысленный ты человек. – Вадим потянулся так, что заскрипел кожаный пиджак. – А ты молодец, что ушёл, – сказал он Алёшке. – Я в твои годы тоже уходил… Потому что нет для человека ничего дороже дыхания воли. Она слаще чечевичной похлёбки, за которую ты, Иван, готов на брюхе ползти…