Я была уверена, что Фрэнсис тоже видела эти дыры, судя по её поведению в прихожей, когда они с мамой разговаривали. Это убедило меня, что мне не просто «показалось», и я ужасно перепугалась – если Фрэнсис тоже их видит, значит, мою маму действительно что-то поглощает. Не из-за этого ли изменилось её отношение к магии? Я подумала, стоит ли сказать об этом Фрэнсис, но потом решила, что это будет предательством по отношению к маме.
– Милая, всё нормально? – Мамин голос ворвался в мои мысли. – Ты так давно глядишь на мой живот. – Мама потянулась и втянула живот. – Я пролила на себя чай?
Сказать ей? Нет. Пока нельзя. Она и так была слишком взвинчена, и я не хотела пугать её, пока не пойму, что происходит. И к тому же мама могла мне просто не поверить.
– Конечно, нет, мам. – Я замолчала, подбирая слова. – У тебя живот случайно не болит?
– Нет! Почему ты спрашиваешь?
К счастью, я быстро придумала подходящее объяснение.
– Просто так… Я случайно услышала, как он урчит.
– Я ужасно проголодалась, наверное, поэтому. Но надо дождаться ужина, так что никакого печенья.
– Кто-то сказал «печенье»? – раздался голос из глубины дома.
– Она уже ела печенье, мам, и чипсы.
– Подожди до ужина, Лоис, и тогда получишь печенье вместо пудинга, если съешь основное блюдо.
– Больше никаких новых заклинаний? – спросила я, пытаясь выяснить, не связаны ли дыры с маминой внезапной неприязнью к магии. – Я могла бы помочь тебе, как раньше.
Я любила раскладывать мамины разноцветные мешочки с травами и кристаллами. В такие минуты мне всегда казалось, что нас с мамой связывает нечто особенное.
Мама посмотрела на меня так, как будто ей дали пощёчину.
– Нет, – ответила она тоном, не терпящим возражений. – Я решила бросить это занятие, Рози.
Я смотрела, как её пальцы потянулись к цепочке, которую она всегда носила на шее – пятиконечная звезда, символ магии. Так мама делала всегда, когда нервничала. Я слегка нахмурилась, когда она положила руку на колени.
Подвеска исчезла.
Мама снимала её всего один раз, когда гадкий Маркус из пьесы подарил ей в прошлом году цепочку с её инициалами. К счастью, поняв, каким он был мерзким, мама сняла цепочку и продолжала носить вместо неё пентаграмму.
– Где твоя подвеска, мам? – спросила я, решив, что она случайно оставила её в гримёрке.
– Я её сняла, Рози. – Мама опустила глаза, и к её чести надо сказать, что лицо у неё стало чуть виноватым.