«Благодарю тебя». Стол. Подсказка по профессии. Проводы. Кешка опоздал на городской автобус. На попутках, к сумеркам, доехал до следующего района. Остановился в гостинице. До той, к которой три года назад вели все дороги, оставалось час езды. Переночевав, или перемучавшись в нерешительности, утром встал у дороги с решением «Если через полчаса подберут – еду, не подберут – в город, учиться». Подобрали.., к концу второго часа ожидания.
Любаша, он видел её в шаге от себя. Любаша, Люба или Любовь Ефимовна? и она стояла, не зная куда деть тряпку которой мыла пол, не зная, что делать с полурастёгнутым халатом. Это была она, нет, это была чужая, не знакомая – даже лицо другое. «Зачем приехал? – Я не приехал, меня притащила память вины трёхлетней давности – Нет не вина тебя притащила, помаду с руки смыть не смог» – казалось такой диалог пролетел меж ними, или не меж ними, а только две его части боролись за него, и он не знал к какой из них склониться. И совершенно неожиданно, верно для обоих, она заговорила, заговорила так, словно не было проводов, не было прошедшего времени «Я знала, что ты придёшь. Не привёз ли и в этот раз с собой молоко?» Комната преобразилась, солнце добралось до её окна. После вопроса о молоке она стала прежней, нет, она стала вновь неузнаваемой, только неузнаваемой с другой, с новой стороны. Она переоделась. Она блестела волосами, светилась лицом, искрилась глазами; она вела по улице в магазин, вспоминала о просьбах сидящих бабушках, вела на работу. «Наша Любаша дождалась» звучало следом за ними.
К вечеру, робость от повышенного внимания растаяла, к подошве увеличиваясь, прирастала платформа; упругость вернулась к волосам и на вечеринку к её знакомым хотя и тушуясь, но пришёл в самоуважении. Самоуважение, за столом обозначилось сомнением мужа хозяйки дома, «За тебя Любаша замуж не пойдёт – Мне это и не нужно» – Кто-то ответил за него.
А Любаша? она танцевала и звала его в круг, когда он отказывался, она в танце останавливалась около других, танцевала с ними. Компанией пели застольные песни. Он же слышал её одну, слышал накопленную годами горечь, которую нельзя высказать, невозможно разделить с другими. Много позднее, слушая исполнение признанных мастеров, он не находил и части выпетого ею. Весь вечер она то дразнила его, то жаловалась ему, весь вечер она находилась в двух крайностях. Много, много позднее, раз за разом, возвращалась и возвращалась к Енокентию фраза мужа хозяйки. Много, много позднее в поездке по тем местам, искал и не нашёл он случайного, на один раз соседа по столу, не нашёл и причины заставившей произнести его – «За тебя Любаша замуж не пойдёт».