При остановившемся времени, его друг предложил путёвку в речной круиз по историческим местам Сибири. В далёкой глуши, в местах ссылок революционеров 1912 года, в той части Оби, где нет постоянных поселений, нет аэропортов и вокзалов, нет речных портов, среди ночи, ему, пристёгнутому к откидывающейся кровати, приснилось. Нет, это не сон, это видение с деталями. Они, его жена и друг устроивший поездку, в одной постели. Всё многолетие мук, ненависть и привязанность, желание покончить с ней и с собой, в раз, по пробуждению, взбунтовало мозг. Закрыло часть с памятью невыносимости имеющегося ада, чтобы другая часть, с записью невозможности раздельного существования, вызвала полусонного капитана корабля с требованием, немедленно остановить любое проходящее судно для экстренной доставки в ближайший аэропорт. Капитан, взглядом поняв невменяемость сего туриста, включив связь, или без связи, в отключенный микрофон просил остановиться всё проходящее, одновременно убеждая, что всего через сутки, они будут в областном центре и оттуда не будет проблем добраться; сейчас же, согласно маршрута, он не имеет права отменить стоянку для дневного отдыха, с диким пляжем, удочками и развлечениями.
К вечеру, кипевший чайник остыл, вернулось сознание, вернулась способность к размышлению. Песок, который ещё утром, он готов был тоннелем рыть к той кровати, днём, теплом каждой песчинки, уносил десятилетнюю безысходность. Драма уходила – ему всего тридцать семь.
К вечеру: свежесть воды, беззаботность отдыхающих, вернули в радость окружающего мира, в красоту жизни. Весь берег, заполненный молодостью, ликовал и танцевал от переизбытка энергии. Берег звал присоединиться, звал стать частью радости Жизни. Он начинанал различать мир. Мир требовал его присутствия; он увидел красоту, вернулся в реальность, которую не замечал, не видел, пока не прокрутился секундный ролик, ролик, скальпелем оголивший истину. Кто его даровал, кто даровал освобождение, и почему только через десяток лет?
Много позднее, видение похорон не оставило волнений, хотя та же явь деталей – реального взгляда присутствия в том миге собственным сознанием: По двору на руках несут гроб, уходят почему-то за угол дома? Однако поездка, встреча с дочерью, её пояснение «Проезд перегородили блоками, и потому несли на руках до машины – на вопрос где захоронена? Ответила – Там дядя Гриша. Он у кладбища каждый день. Он покажет». Вернувшись, Кеша открыл фотоальбом, собственная запись на её фото «Не даёшь думать не даёшь жить. Освободи» перетрясла его внутренности – запись сделана за неделю до насечки на могиле. Он хорошо помнил состояние времени написания: острота чувств вновь оставила без способности принимать решения. Он слышал её голос, её зов, который в очередной раз поработил, овладел им, и только сотни километров бездорожья, да обязательства накопленные десятилетиями, спасли от возобновления отношений. Она же, в очередной кризис, в ненависти, вынудила своего первого мужа закончить её страдания. Далее только он, всё оставшееся время, время восьми лет строгого режима, время брошенности в бездомность, аптечные настойки и тройной диколон, нёс свой груз, нёс, боясь минут просветления, бессонницы – в бессилии, прося и прося Всевышнего остановить непосильность существования. Это она, Паля, рождённая в непокорность и не покорённая и после смерти, властвовала и возносила, мучила и казнила.