Прозвучавшие слова Нины Васильевны, «Виден остров», окончательно вернули Енокентия в реалии происходящего. Он поднялся в рубку капитана, в бинокль, внимательно осмотрел берег. Он боялся возвращения, боялся повторения необузданности толпы, повторения бунта. Признаков – «Посёлок на ушах» он не нашёл. Солнце клонилось к закату, по улицам изредка проходили жители, на пирсе стояли готовящейся к посадке, несколько встречающих. Енокентия ожидал посыльный, с просьбой зайти в Администрацию.
В зале заседаний сидело не более десятка человек. Глава, повторил изложенное Ниной Васильевной об уведённом боте, и добавил «Через час назначено расширенное заседание, с представителями общественности». Собравшиеся, вовсе не собирались зажарить Енокентия на вертеле. Говорили вполголоса, украдкой смотрели в его сторону. Когда зал заполнился, глава попросил высказаться, внести предложения. Предложений не было. Никто не знал что делать: вернуть бывший статус, значит вернуть и ежегодную отсыпку набережной, вернуть в колонию узников. Безвыходностью – одни открыто возмущались, другие мимикой, да себе под нос и все соглашались, что будучи частью большого государства, в оплату за содранную краску их суда от пирса не уводили. Окончательное единодушие установилось с переходом на личности. Для собравшихся, из личностей в зале оказался один хозяин, в него и упёрлись «За охрану ясак берёшь. Дом второй этаж перекрываешь. Не выгоняем, но ты забыл свои обязанности – И в конце, с просьбой, как к единственной надежде – Ты должен, ты сможешь, тебе нужно найти выход».