Его выбор, определился. Во всё блюдце лежал великан. Вкус не порадовал его – горьковатый, жёсткий, он не получил удовольствия от обеда, однако комиссия признала выздоровевшем. Выбор оказался верным. (Тюмень. Тараскуль. Холл лечебного корпуса. Левый аквариум 25.04. 2014)
Вернувшись после излечивания, Енокентий остановился у зеркала: несколько усох, кожа побледнела, прибавилось белых волос, но остановиться не мог. «Где справедливость?» вопрос, который постоянно преследовал его. Он отказался от части новостных программ, другие вернулись в ежедневный распорядок. Восстановил инет. Вместе с новостями, к своим мелочам, вернулись внешние проблемы, вернулись головные боли. Скорее не боли: обруч давит, или жжет внутри, нет сил сосредоточится. Аморфность: ночь в картинках, сны или вновь беспамятство, день в той же неопределённости, сознание защемлено.
Вновь нужны доктора. Они обследуют, они найдут пережатые артерии, они восстановят кровообращение, они вернут способность разделять отдых и движение к цели. Доктора находят – отвлечься, отказаться от новостных программам с насилием и преступностью, с беззаконием и избирательностью правосудия; настроиться на прогулки, думать о приятном. Думы о приятном, прогулка? Полка с книгами в полуподвальном магазинчике, казалось, совместят докторские предписания. Енокентий, заинтересовался трудами политических деятелей, запрокинул голову… Вновь призывают служить. Вновь капитан Холгин. В этот раз машет руками – «Не ко мне. В крайний кабинет его». Привратник, внимательно посмотрев на Кешку, с поклоном открыл дверь, он зашел и посветлело внутри, здесь помогут, здесь поймут. Сидит его первая учительница Тамала Павловна, при входе покрылась грустью, словно вновь он перед ней с провинностью, говорит «Проходи, садись как удобнее. Ко мне, знаешь, совсем безнадёжных отправляют, тех, кого в райские кущи не пустишь – нет у живущих о них светлого, и со сковородой людская мысль не согласна – для людей не жил, но и для себя, за счёт других не старался. На жизнь всё со стороны смотрел – смысл и формулу отношений, формулу успеха вывести намеревался – Кеша ответил – Но не может мир здравствовать без равенства законов, без справедливости? – Тебе давали „Папелац“ а ты чего? людей потопил, едва успели ядерную катастрофу предотвратить. Вернули тебя к холодильнику – Помолчала, ему есть чем ответить, да будут ли слушать? – Нельзя тебя к „Папелацу“ подпускать. Если и есть на земле ум? то уж точно не у тебя – Кешкино сознание взбунтовалось, будто он опять перед ней пятиклассником, учителям в рот смотрящий – Всё вы обо мне знаете, но и в моей памяти не всегда сплошная дыра. При всём уважении к Вам, если ковырнуть год в который вы учили нас, много чего наковырять можно – толи сказал, или только подумал он».