Пустыши. Миры инкубатора - страница 7

– Если этот дятел предложит нам клад в песочнице искать, я ему этот палец в трех местах сломаю, и лечить не дам. Ты не против?

Я безразлично пожал плечами, прекрасно зная, что это пустой треп, выпил наливку, закурил и стал ждать возвращения Жеки с девчонками.

Я открыл глаза. Передо мной был двухметровый куст, усыпанный большими белыми цветами, похожими на лилии. По обонянию ударил густой аромат тропической ночи. Запах близкого моря, тяжелые, будто бы имеющие физический вес, сладкие запахи цветов и трав, перемешанные с вонью пороховой гари, горящей резины с кисловатым амбре крови и еще непонятно чего. Тело плохо слушалось, но я знал, что еще несколько минут, и я полностью возьму его под свой контроль. В голове обезумевшим вихрем крутились чужие мысли, эмоции и чувства. Скоро они станут приглушенными, и мой разум станет доминирующим в голове этого человека. Совсем рядом, метрах в десяти от меня разорвался снаряд, и взметнувшаяся высоко вверх земля осыпалась на меня кусками суглинка и мелкого щебня, пробороздив на правой щеке глубокую, тут же закровоточившую царапину. Но поскольку болевые рецепторы моего нынешнего тела еще не полностью синхронизировались с моим разумом, боли я почти не ощущал. Я опустил взгляд и посмотрел на свои руки. В них была зажата местная штурмовая винтовка, внешним видом очень напоминавшая земную штатовскую М-16. Со всех сторон трещали автоматы, гулко била артиллерия, и доносились крики. Крики злости, перемешанные с отборным матом. Крики боли и страха. Иногда редкие команды, полные безнадеги и отчаяния.

С неба от кружащих в нем странной формы вертолетов неслись к земле мерцающими нескончаемыми росчерками трассеры пулеметных выстрелов. Совсем рядом ухнула разорвавшаяся граната, и в полуметре от меня с противным чавканьем шлепнулась задняя часть тела уже знакомой мне по прошлым погружениям твари. Ее практически белые, наглухо лишенные какой-либо растительности нижние конечности, прикрепленные к части разорванного таза и торса, еще какое-то время сучили по земле, оставляя в ней глубокие борозды длинными десятисантиметровыми изогнутыми когтями, пока наконец не замерли в одеревенении. Все это время я не мог оторвать своего взгляда от этой мерзкой картины агонии, хотя видел похожее в этом мире не один десяток раз.