Мужской голос с металлическими нотками, словно пропущенный сквозь несколько динамиков.
Пси-волна…
Что-то такое Прохору попадалось не то в какой-то современной книжке, не то в журнале…
В горле стояла шершавая, колючая сухость. Промочив глотку водой из пластиковой бутылки, он долго вглядывался в мутные мокрые силуэты за окном – раздумывал, что делать дальше.
При свете дня отыскать озерцо оказалось нетрудно. К нему привела узкая, но хорошо утоптанная тропинка, что хитро петляла меж деревьев. Водоём маленький, окружён топью. Подход всего один – и тот почти затоплен дождями. Едва удалось отыскать среди пожелтелого камыша. Границы берегов размыты. Не провалиться бы…
Осторожно ступая, он двинулся поближе к тому месту, где из воды торчали гнилые обломки деревянных мостков. Остановился, когда нога сочно чавкнула и утонула по щиколотку. Оттуда открывался вид на всё вышедшее из берегов озеро, обрамлённое седым, изрядно полысевшим камышом.
Женьки не видать. Либо потерялся и шастает в окрестностях, либо утоп. Утопнуть много ума не надо – достаточно пьяному поскользнуться в грязи да ухнуть в лужу поглубже. Так, наверное, и случилось. Через месяц придут холода. Лежащее ничком тело покроется ледяной корочкой. Потом пойдёт снег. С первым апрельским теплом труп вспухнет, начнёт разлагаться и вонять. Вернутся из спячки дикие звери, придут на пир. Что не доедят они, то дожрут жуки да червяки. До голых косточек охотнички тоже найдутся. Бабка сварганит для внучонка наваристый бульон.
– Нет уж, сам я тебя в этих дебрях не отыщу, – сказал Прохор вслух, озираясь. – Пусть менты ищут.
Продрогшие в котелке макароны с тушёнкой аппетита не вызывали. Но поесть было нужно – путь предстоял неблизкий. Он силком запихал в себя добрую порцию, заел хлебом, запил стылым чаем. Накрыл котелок крышкой, поставил в угол. Сунул в рюкзак оставшуюся банку тушенки. На клочке газеты написал карандашом: «Ушёл в Сосновое Болото искать участкового. Тебя искал, не нашёл. Прохор». Оставил на видном месте.
Женькины пожитки аккуратно сложил у стенки, ничего не взял – даже топор оставил. Мало ли, вернётся Женька. Хотя Прохор был уверен: не вернётся.
В сухую погоду идти по этой просёлочной дороге было легко – можно сказать, одно удовольствие. Зато после хорошего затяжного дождичка она раскисла, расхлябилась. Ноги если не скользили, то увязали. На сапоги налипали жирные комья глинистой грязи.