Это мне тогда показалось самым прикольным комплиментом в жизни.
Все сразу было как-то откровенно и душевно. Я никогда не умела играть в эти романтические игры, строить из себя то, чего нет на самом деле, и никогда не умела врать. Бывало, конечно, когда пыталась, но мне всегда это боком выходило, всегда становилось явным. И всегда вызывало отвратительные эмоции. Поэтому к 30 годам я уже пришла с четкой установкой и душевной потребностью говорить только правду. Соответственно, так же я относилась и к другим – верила каждому слову. Гену я всем этим шокировала, причем постоянно.
В нем чувствовались надлом, боль, страдание. Наверное, именно это стало фундаментом моей любви. Настоящей, последней. Как писал Пастернак в «Докторе Живаго»: «Я думаю, я не любил бы тебя так сильно, если бы тебе не на что было жаловаться и не о чем сожалеть. Я не люблю правых, не падавших, не оступавшихся. Их добродетель мертва и малоценна. Красота жизни не открывалась им». Мне самой пришлось пережить очень много и собственных ошибок, и обид, поэтому его боль откликнулась в душе, зазвенела струной. Он тоже страдал от одиночества, и очень сильно – от потери семьи. Так я тогда почувствовала, а может, придумала себе.
Однажды моя любимая подруга Катя сказала слова, всю глубину которых я поняла лишь через много лет: «Сейчас очень страшно знакомиться. Каким окажется человек – никак не узнаешь, может, психом. И страшно привести такого в дом, где твои дети. Сейчас знакомиться можно только с тем, кого много лет знает кто-то из друзей, а иначе просто опасно». Как она была права. Я тогда подумала: «Странные слова. Так ни с кем и не познакомишься…»