Чуть в глубине – огромный свежеструганый стол, дальше – несколько лавок, покрытых лоскутными ковриками. А ещё дальше, за цветастой занавеской, – дверь в коридор. Ню специально вышла наружу и ощупала ту стену, на которой висела занавеска. Стена как стена. Брёвна хорошо просушены. За ней – камни и чахлая трава.
А внутри за занавеской – коридор направо и налево. Прямо – круглая комната с тремя окнами. Грубо сбитый книжный шкаф, заполненный книгами и тетрадями, такой же грубый стол и огромный, обитый синим ситцем диван с ворохом разноцветных подушек и пледов. Иногда Ню виделись странные светящиеся пятна, скользящие по белой стене.
Направо и налево вдоль коридора тянулись двери спален. У каждого была своя комната, с кроватью, шкафом и настоящими простынями на мягком шерстяном тюфяке. Только её сопляки спали вместе: расходиться по разным комнатам они отказались.
В своей спальне Ню обнаружила коричневое шерстяное платье, чулки, чистую рубаху и крепкие башмаки. Всё оказалось впору, как по меркам, и это её страшно разозлило. Кто и откуда тут знал её мерки?
Ню решительно принялась наводить порядок.
В двух кадушках теперь бродила закваска, а по вечерам замешивалось тесто. Майра быстро сообразила, что нужно, и на кухне, кроме кадушек, появилась широкая лопата и пара продолговатых мисок для расстойки хлебов. К ним Ню затребовала льняные полотенца. И получила: не обычную серую холстину, а настоящий лён с вышитыми крестами птицами.
Малышня по утрам вскакивала на запах свежих булок и кубарем отправлялась к речке мыться. Владику было настрого велено ходить с ними и следить, чтоб не потопли. Так что Мик и Лу стаскивали его с кровати и волокли к реке, гремя вёдрами, а сопляки ковыляли следом, держась за Владиковы штаны.
Майра вставала по писку малыша, кормила его подогретым молоком и отправлялась за хворостом. Затем ставила вариться кашу и уговаривала Ню отдохнуть. После завтрака Владика выгоняли колоть дрова, дед Вью щипал лучину и смотрел за мелюзгой, Майра же носилась по дому с веником и мокрой холстиной, а затем усаживалась чистить овощи к обеду. Одну Ли пристроить к делу никак не удавалось: на все ворчания Ню она ослепительно улыбалась, а потом бежала играть с мелюзгой или запиралась в круглой комнате. А порой хватала Майру за руку и утаскивала куда-то к реке. Тогда Ню выбиралась из глубокого кресла – работа Владика – и, нарочито громко охая и ругаясь на лентяек и бездельниц, доделывала обед и кормила всех, кто собирался за столом.